От великого до смешного. Совершенно эмоциональные и абсолютно пристрастные портреты знаменитых людей
Шрифт:
Его потребность в женщинах была велика, но страх перед ними еще сильнее. Во время поездок в Париж после 1860 года Андерсен иногда посещал публичные дома. Там он наслаждался вежливыми приятными беседами с полуобнаженными проститутками. Но он был просто шокирован и крайне возмущен, когда Дюма, который и затащил его в это заведение, намекнул ему, что в публичный дом он ходит, вероятно, не только для того, чтобы поговорить…
События последних тридцати лет его жизни заставили Андерсена забыть впечатления прежних обид. Он считал себя необыкновенно счастливым человеком. «Все к лучшему в этом наилучшем из миров!» – любил повторять он, успокаивая других
В последние свои дни он был весел, спокоен и полон благодарности за судьбу, а также за любовь и заботу, которую оказывали ему его многочисленные друзья. Рассказывают, что за несколько дней до смерти он пытался спеть старую детскую песенку, которую когда-то пела ему мать. Он слегка лишь подправил песню, сменив имя Августин на Андерсен:
Ах, мой милый Андерсен,Андерсен, Андерсен!Ах, мой милый Андерсен,Все, все пройдет!..Бальзак
Каторжник пера и чернил
Оноре де Бальзак. Кто бы мог подумать, что этот коротконогий «тюленеобразный» гимназист, с вечно грязным воротником и сальными волосами, на виду у всех ковыряющийся в носу пальцем, когда-нибудь обнаружит в себе недюжинный талант и станет знаменитым писателем! И его учителя, и родители сходятся в одном: это не ребенок, а «божья кара». Нет, он не шалопай, не озорник, не плакса. Просто он не такой, как все. И это создает проблемы.
Очередной урок в гимназии. Все внимательно слушают учителя. Только Бальзак сидит с отрешенным видом и что-то пишет в своей тетрадке. Учитель несколько раз окликает Бальзака – никакой реакции. Тогда он подходит к нему, тормошит его за плечо и кричит прямо в ухо:
– Месье Бальзак, о чем вы думаете? Я уже четвертый раз к вам обращаюсь!
Бальзак делает огромные глаза, с удивлением оглядывая учителя.
– Опять бездельничаете! Покажите мне свою тетрадь!
Оноре, краснея, протягивает тетрадь.
– Вы не только ленивы, месье Бальзак, но и безмерно горды. Посмотрите, – обращается учитель ко всему классу, – чем забавляется ваш одноклассник!
Бальзак «возымел наглость» поставить свое имя рядом с именем императора и исписал целую страницу словами «Юлий Цезарь, Наполеон, Бальзак, Юлий Цезарь, Наполеон, Бальзак…» Ну разве не идиот? В карцер его! Пусть проветрит свои дурацкие мозги!
В карцере, дав волю слезам, Оноре успокаивается. Затем просовывает руку под скамейку и достает оттуда книгу. Поскольку он частый и почти единственный постоялец карцера, то у него всегда там заранее припрятана какая-нибудь книжица. Их передает ему сердобольный отец Лефевр – единственный учитель в гимназии, симпатизирующий этому незадачливому оригиналу.
Возможно, именно благодаря этой заботе скромного учителя Бальзак смог стать тем, кем он стал впоследствии: книги, прочитанные им в гимназии – за шесть лет он сумел прочитать 6 тысяч томов! – превратили его в ходячую энциклопедию. Его поразительной эрудиции способствовала и невероятная скорость чтения. Позднее, в автобиографической повести «Луи Ламбер», Бальзак раскроет суть своего метода: «Усвоение идей через чтение стало у него любопытным процессом; его взгляд разом охватывал 7–8 строк, его рассудок в это время
Страсть к чтению никогда не оставляла Бальзака. Позднее, став студентом, по дороге в университет он, не имея ни одного франка в кармане, останавливался возле лавок букинистов, брал понравившуюся книгу и в течение десяти – пятнадцати минут читал ее там же, у прилавка. Затем делал в книге пометку и шел на занятия. На следующий день он возвращался к недочитанной книге. Таким необычным способом он сумел прочитать несколько сотен книг…
Еще в гимназии он стал сочинять стихи, после принялся за эпопею о жизни инков, затем написал «Трактат о воле». Трактат был уже почти закончен, когда учитель нашел его в парте и сжег на виду у всего класса. Правда, перед этим он зачитал несколько фраз ученикам, которые смеялись над высокопарным стилем трактата так, что съезжали от хохота под парты.
На учительском совете большинством голосов было принято решение отправить этого не совсем полноценного, по мнению многих, подростка обратно к родителям. Что ж, как говорится, и слава богу! Как кто-то верно заметил, «школы шлифуют булыжники и дробят алмазы». Проучись Бальзак подольше, может быть, из него получился бы какой-нибудь совершенно «нормальный» чиновник, рядовой гражданин и налогоплательщик. К счастью, помогло «несчастье».
Желание стать писателем, а не помощником юриста или нотариусом, как предлагали родители, было настолько сильным, что никакие беседы, уговоры и даже угрозы не могли переубедить только что окончившего университет новоиспеченного юриста. «Я хочу стать писателем, а не штатным крючкотвором! – кричит со слезами на глазах Оноре своему отцу. – Назови-ка мне хоть одного знаменитого нотариуса. Не можешь? Да их просто не существует в природе. И никогда не будет! А я хочу стать знаменитым!..» Никакие разумные доводы этот безумец не слышит. Ну что ж, пусть сам убедится, что писательский хлеб – один из самых горьких, пусть насытится и свободой, и своим писательством. Потом сам согласится, что лучше иметь нелюбимую работу и реальные деньги, чем с утра до ночи марать бумагу и сидеть голодным.
Родители, посовещавшись, дают ему ровно один год на то, чтобы доказать, что у него есть литературный талант и что он способен им зарабатывать себе на жизнь. Для этого они снимают ему отдельную небольшую комнатку, обещая ежемесячно передавать ему сумму, необходимую только на то, чтобы не умереть с голоду. В конце года он должен представить родителям доказательство своей правоты – высокохудожественное литературное произведение. Бальзак с радостью принимает родительские условия.
…Ровно через год Бальзаки приглашают соседей и друзей на литературный вечер – их сын устраивает публичную читку своей первой, только что им законченной трагедии «Кромвель». Когда все гости собрались, Оноре с волнением в голосе начал чтение «Кромвеля» – исторической трагедии, написанной тяжелым александрийским стихом.
Через пять минут для всех, кроме самого чтеца, стало очевидно, что с чувством ритма и размером автор абсолютно не в ладу. Это и неудивительно: сочиняя трагедию, Оноре по пальцам считал слоги, а когда они никак не совпадали, то оставлял их такими, какие получились, – лишь бы предложение было красивым! Через десять минут все поняли, что автор также не в ладу и с фабулой трагедии: как писал русский классик, «все смешалось в доме Облонских» – слишком много героев, непонятно, кто из них главный и чего они все хотят… Через полчаса все стали недоуменно переглядываться, кто-то пытался сдержать ироничную улыбку, кто-то – откровенную скуку. Оноре и сам начинает понимать, что с его трагедией не все в порядке. Наконец он захлопывает рукопись.