От Византии до Орды. История Руси и русского Слова
Шрифт:
Еще в 1852 году Алексей Хомяков писал, что эта былина (он, согласно тогдашнему словоупотреблению, называл ее „сказкой“) „носит на себе признаки глубокой древности в создании, в языке и в характере… Ни разу нет упоминания о татарах, но зато ясная память о козарах, и богатырь из земли Козарской, названной справедливо землею Жидовскою, является соперником русских богатырей; это признак древности неоспоримой… Спокойное величие древнего эпоса дышит во всем рассказе, и лицо Ильи Муромца выражается, может быть, полнее, чем во всех других, уже известных сказках. Сила непобедимая, всегда покорная разуму и долгу, сила благодетельная, полная Веры в помощь Божию, чуждая страстей и — неразрывными узами связанная с тою землею, из которой возникла“ [357] .
357
Хомяков А. С.
В середине XIX века, когда А. С. Хомяков написал свое цитируемое сочинение, русский богатырский эпос, в сущности, только начинали действительно изучать. И, как мы видим, Алексей Степанович был склонен связывать с противостоянием хазарам только одну — несущую в себе, по его словам, „признаки глубокой древности“ — былину (менее „древние“ казались порожденными „монгольской эпохой“). В наше же время, например, известный исследователь богатырского эпоса В. П. Аникин (его труд цитировался выше) связывает с борьбой против Хазарии этот эпос в целом. Но естественно ставить вопрос о конкретных подтверждениях такого вывода.
Как уже отмечалось, в одной из самых архаических, то есть также несущей в себе „признаки глубокой древности“, былин, „Вольх Всеславьевич“, речь идет о взятии вражеской „белокаменной крепости“, — что не может быть отнесено к борьбе ни с печенегами, ни с половцами, ни с монголами, которые не строили крепостей. Нельзя не сказать и о том, что мы располагаем очень давней полноценной записью этой былины: она вошла в составленный четверть тысячелетия назад рукописный сборник Кирши Данилова. В былине нет никаких упоминаний о „татарах“ (имя которых, о чем уже говорилось, во многих былинах заменило имя более ранних врагов); Киеву угрожает нападением и разорением „Индейский царь“, а „могуч богатырь Вольх Всеславьевич“, узнав о смертельной опасности, сам идет (подобно князю Святославу) в поход „со всею дружиною хороброю“ в „царство Индейское“ и уничтожает врага.
Очень близка к тексту сборника Кирши Данилова сделанная через полтора столетия, в самом конце XIX века, запись выдающегося собирателя А. В. Маркова (см. его „Беломорские былины“, № 51); речь также идет о войне с „Индейским царством“, только герой имеет здесь отчество „Святославьевич“. Однако в других поздних записях этой былины вместо „Индейского царства“ говорится о „Золотой Орде“ или „Турец-земле“, что невозможно понять иначе, как замену первоначального врага на более позднего — замену, продиктованную, быть может, и простым непониманием сказителей: о каком таком столь опасном для Руси „Индейском царстве“ говорится в дошедшей до них былине?
Правда, в некоторых русских былинах иного содержания — не собственно героических, богатырских, а, как определил их, например, В. Я. Пропп, „новеллистических“ — прежде всего былине „Дюк Степанович“ — также фигурирует некая „Индия“, хотя и отнюдь не выступающая в качестве враждебной Руси земли. Поскольку реальные связи Руси с Индией возникли сравнительно поздно, — едва ли ранее знаменитого путешествия Афанасия Никитина (при Иване III) — появление „Индии“ в былинах нередко пытались объяснить воздействием византийского „Сказания о Индийском царстве“, созданного в XII веке и, возможно, уже в XIII веке переведенного на Руси. Однако в исследовании В. Б. Вилинбахова и Н. Б. Энговатова „Где была Индия русских былин?“ убедительнейшим образом доказано, что Индия былины „Дюк Степанович“ — это древняя западнославянская (впоследствии онемеченная) „Индия-Виндия“ на побережье Балтийского моря между реками Одер (Одра) и Эльба (Лаба) — с которой у Киевской Руси были длительные торговые и иные взаимоотношения (см: Славянский фольклор и историческая действительность. М., 1965, с. 99–108). Эта славянская „Индия“ вовсе не
Если же говорить об „Индейском царстве“ в былине „Вольх Всеславьевич (или Святославьевич)“, есть существенные основания полагать, что первоначально речь шла об Иудейском царстве, но значительно позднее, когда существовавший в IX–X веках иудейский Хазарский каганат выветрился из исторической памяти, а реальная азиатская страна Индия, напротив, обрела известность на Руси, „Иудейское“ было заменено по созвучию „Индейским“. В других записях былины о Волхе „Иудейское царство“, как уже говорилось, заменилось „Золотой Ордой“ и „Турец-землей“, — возможно и потому, что некое опаснейшее для Руси „Иудейское царство“ представлялось поздним сказителям чем-то совершенно неправдоподобным.
Эта постановка вопроса, конечно, нуждается в доказательствах, к которым я и обращусь. Начнем с того чрезвычайно существенного факта, что до нас дошли записи древнерусского творения, которое являет собой, в сущности, разновидность былины, и в ряде его вариантов речь идет о смертельной борьбе именно с Иудейским царством, — „Егорий Храбрый“. Это произведение обычно относят не к былинам, а к жанру „духовных стихов“, но как обоснованно писал виднейший исследователь обоих жанров, Б. М. Соколов, некоторые „духовные стихи эпического склада (в их число входят „Егорий Храбрый“, „Федор Тырянин“ и др. — В. К.)… не отделяются от былин и идут (у народных сказителей. — В. К.) под общим названием старин“. Сам образ Егория имеет „довольно много общих черт с образом былинного богатыря“ (Соколов Б. М., Русские фольклор. Вып. 1., М» 1929, с. 72, 75); Егорий не только совершает духовные подвиги, но и «палицей железной» поражает «иудейского царя».
В подоснове древнерусского духовного стиха-былины о Егории Храбром лежит, в конечном счете, предание о жившем в древнехристианские времена, в конце III — начале IV вв. римском полководце Георгии, который стал христианином и даже проповедником новой Веры, за что после жестоких мучений был по повелению гонителя Христианства императора Диоклетиана (284–305 гг.) обезглавлен; позднее его причислили к лику святых великомучеников. Следует отметить также, что в Византии был распространен и другой вариант предания, в котором со св. Георгием расправлялся не римский император Диоклетиан, а «персидский царь Дадиан» (вспомним, что языческий Иран в течение долгого времени противостоял христианской Византии). В конечном счете образ св. Георгия стал достоянием Руси (как и многих других принявших Христианство стран).
Выше говорилось, что первыми христианскими святыми, обретшими высшее почитание на Руси, были Николай Чудотворец (есть основания полагать, что уже в конце IX века в Киеве был создан храм св. Николая) и Илья (в 940-х годах в Киеве имелась соборная церковь св. Ильи). Одноименные герои (о чем также шла речь) «вошли» в русский былинный мир. Возможно, несколько позднее, но все же достаточно рано обрел у нас самое высокое почитание и св. Георгий (церковь его имени существовала уже в первой половине XI века). Едва ли случайно Владимир Святославич окрестил своего родившегося, по-видимому, в 989 году (то есть сразу после официального принятия Христианства) сына именем Георгий (правда, он был известен по своему языческому имени — Ярослав Мудрый).
Кстати сказать, Б. М. Соколов полагал, что русский духовный стих-былина «Егорий Храбрый» и воспел именно Георгия-Ярослава, но с этой версией едва ли можно согласиться, ибо в «Егории Храбром» повествуется о тяжкой борьбе за утверждение Христианства; между тем Ярославова эпоха — время очевидного расцвета Христианства на Руси, а не смертельной борьбы за него. И скорей уж сын Владимира Крестителя получил свое имя не без воздействия существовавшего ко времени его рождения духовного стиха-былины, а не наоборот.