От войны до войны

Камша Вера Викторовна

«Когда мы победим»… Альдо верит в свою звезду… А почему бы ему не верить? Он еще не имел дела ни с Дораком, ни с Вороном.

– Если мы переедем в Алат, я проберусь в Эпинэ и посмотрю, что мы можем сделать. Гайифцы вечно ошибаются, потому что ни Леворукого не понимают в талигойских делах.

Гайифцы не понимают, это так, но Альдо с Матильдой понимают еще меньше. Сюзерен любит свою выдумку, рыцарскую сказку, он не видел войны, не отличит бергера [40] от жителя предгорий, а кэналлийца – от марикьяра,

Олларию называет Кабитэлой и судит о стране, которой собрался править, по гравюрам и чужим рассказам. Сможет ли он принять и полюбить настоящий Талиг?

40

Житель Горной марки (Бергмарк).

– Мы поедем вместе! – Мысль о поездке в Эпинэ полностью завладела Альдо, в мгновение ока превратив «умудренного жизнью политика» в желторотого унара. – К осени мы будем в Талигойе!

– Посмотрим. – Воистину нет фразы более пустой и значительной… От нее за хорну несет Хогбердом. – Сначала надо добраться до Алата.

Как же, разбежались… Иноходец с трудом сдержал усмешку, вспомнив, как отец и Эгмонт упрекали его в горячности и неосторожности, а теперь с высоты прожитых лет начинает брюзжать на других.

– Доберемся… Только о наших планах не должен никто знать – ни Матильда, ни рыжие… О Робер! Ты меня не выручишь? Предупреди Мэллит, что я не приду.

– Во имя Астрапа… С ума сошел?

– Во имя кого? – Альдо с недоумением уставился на друга.

И в самом деле, во имя кого? Откуда к нему привязался этот Астрап? Кто он такой? Это как-то связано с магией гоганов, но знают ли они сами это имя?

– Так говорят, – туманно пояснил Робер, – что я должен сделать?

– Сходить в «Стрижа» и дождаться Мэллит… Как-то нехорошо, когда она целую ночь сидит и ждет.

– Ты не пойдешь к ней? Почему?!

– Ты бы тоже не пошел, если бы знал, что это за счастье, – нахмурился Альдо, – нет, она, конечно, хорошенькая, но легче мешки таскать, чем с ней разговаривать… Уж слишком она серьезная, и еще этот ее говор. Я с ней как по иголкам хожу.

– Она тебя любит. – Проклятье, зачем он это сказал?!

– Да знаю я, – буркнул Альдо, – в том-то и беда. Жениться на ней я не могу и не хочу. Сам понимаешь, Ракан не может жениться на ком попало, а любовница – это удовольствие, а не камень на шее.

Какой дурак, какой неописуемый, невозможный дурак!..

– Пойми, – сюзерен казался искренне расстроенным, – она славная девочка, и она не прочь, очень даже не прочь… Но что я с ней потом делать буду? Она же ничего не поймет, и потом, она все-таки гоганни.

Да хоть мориска, хоть бакранка, Мэллит это Мэллит! Вот так и швыряются сокровищами, за которые не жалко ни жизнь отдать, ни душу.

– С Кларой просто, – Альдо явно потянуло поболтать о своих любовных делах, – и учить ее ничему не нужно. Я – не шад, без шестнадцатилетних девственниц обойдусь, и вообще нет ничего лучше разумной вдовы…

Значит, Клара не просто вдова, она разумная вдова. Изумительно!

– Как знаешь, – Робер постарался быть как можно равнодушнее, – я схожу. Нам

есть о чем поговорить.

– Спасибо, – улыбнулся принц, – выручил… А всякой гоганской мути девчонка знает уйму. И потом она тебе доверяет…

Мэллит ему доверяет, он добился хотя бы этого, и будь он проклят, если обманет это доверие.

– Робер, ты дочерей Эгмонта Окделла видел?

– Нет… Я в Надоре не был ни разу. Сын Эгмонта – одно лицо с отцом, может, и девочки тоже, а что ты о них вспомнил?

– Да так, к слову, – улыбнулся Альдо, – считают, что я должен жениться на девице Окделл.

– Зеленоглазый и все кошки его! Ты обручен с дочерью Эгмонта? С которой?

– Со старшей, наверное… А их сколько?

– Три… Какого змея ты молчал?!

– Я думал, ты знаешь… Это еще до восстания придумали… Я и забыл совсем, но Хогберд позавчера напомнил – ему вдова Эгмонта написала.

– А ты?

– А что я? Пока я жениться не собираюсь, а там – посмотрим. Королю лучше жениться на принцессе, а не на подданной.

Королю, герцогу, купцу, крестьянину лучше жениться по любви, и гори все закатным пламенем, но Альдо этого не понимает, и это его счастье. Или несчастье.

2

Хозяин гостиницы был учтив, но глаза его были грязными. Он знал, что перед ним не мужчина, но молчал, и молчание его было куплено.

Мэллит едва удержалась от того, чтобы поправить шляпу, она не совершила ошибок, но те, кто держат гостиницы и харчевни, мудры и не только смотрят, но и видят. Любимый не умеет скрывать своих чувств, то, что начертано в его сердце, можно прочесть на его лице. Первородный любит недостойную, а торгаш думает о своей выгоде.

– Молодой господин наверху. Он ждет свое вино. – В голосе трактирщика была та же грязь, что и в глазах, но что с того? Любимый здесь, он ждет ее, но она ему скажет, что для радости встреч надо избрать другой дом.

Гоганни кивнула хозяину, поднялась по ступенькам и замерла у знакомой двери. Там был Первородный, оставивший своих друзей и свои дела ради нее. После болезни девушка не могла спрашивать ару о любимом, но Луна добра, она подарила недостойной счастье свиданий! Девушка нежно тронула грубую куртку, скрывшую шрам от кинжала. Кровь навеки соединила дочь Жаймиоля с наследником Раканов, но любовь сковывает сердца сильнее любой волшбы. Мэллит улыбнулась и постучала, в ответ раздались быстрые шаги, щелкнул ключ, и девушка вошла в освещенную свечами комнату, едва не наступив на охапку золотистых роз. Эти розы принес любимый… Для нее! Как же он неосторожен. Теперь понятно, как трактирщик раскрыл их тайну.

Мэллит опустила корзину с вином на пол и, замирая от счастья, коснулась нежных лепестков. Как много роз, она все не поднимет…

– Я счастлив приветствовать вас, сударыня. К сожалению, Альдо не может прийти, но… Он просил меня бросить к вашим ногам эти розы.

Названный Робером! Друг блистательного, потомок огнеглазого Флоха… Любимый не смог прийти, снова не смог.

– Ничтожная счастлива видеть блистательного, но…

Друг Первородного опечалился, что она не назвала его по имени, но она ждала любимого…