От заката до рассвета
Шрифт:
И так всегда. Обязательно какое-нибудь увлечение. Даже в самые тяжелые периоды боевой работы…
Из-за пруда вставало солнце
В деревне была всего одна улица, широкая, ровная. — Эту улицу и решила использовать командир полка как площадку для полетов.
Мы собрались небольшой группой и тихо переговаривались, прислушиваясь к низковатому голосу Бершанской. Таня и Вера, уже одетые для полета, стояли перед ней с планшетами в руках.
— Задание ясно?
— Ясно, — ответили сразу обе и приготовились идти.
— Будьте осторожны, — продолжала командир полка, не торопясь отпускать их.
Она стала разглядывать карту, вложенную в планшет. На лбу резкая вертикальная складка. Глаза сощурены в узкие щелки.
«Зачем карта? — подумала я. — Вон цель, за речкой. Отсюда рукой подать». Я посмотрела в ту сторону, где за небольшой белорусской деревушкой синела полоска леса. Там, в лесу, сосредоточились остатки фашистских войск, так называемая группировка. Гитлеровцы отказались сложить оружие, надеясь прорваться к фронту, к основным силам. Наша задача: заставить их сдаться.
— Бомбить лучше серией. С одного захода. — Бершанская не отрывала глаз от карты.
Таня кивнула. Вера немного удивленно смотрела на командира полка: зачем это объяснять, они же не новички…
Бершанская помолчала, все еще не отпуская их.
«Почему она тянет? — не понимала я. И тут же догадалась: — Боится за них… Боится, что не вернутся!»
У нее были основания беспокоиться: бомбить днем на самолете «ПО-2» крайне опасно. Незадолго до получения задачи мы наблюдали, как связной самолет из дивизии, пролетая над лесом, был обстрелян и сбит. Раненый летчик с трудом дотянул до нашего аэродрома. Из задней кабины вынули тело убитого штурмана…
Бершанская наконец подняла глаза.
— Выполните задание — и быстрей домой!
Она пристально посмотрела на Таню. Потом на Веру. В зеленоватых щелках — тревога. Брови сурово сдвинуты. Словно приказывала: «Вернуться!»
Таня поняла, улыбнулась.
— Все будет в порядке, товарищ командир!
— Идите.
Девушки направились к самолету.
Бершанская смотрела им вслед. Выражение ее лица изменилось. Складка на лбу разошлась, губы страдальчески дрогнули. Да, ей, командиру, стоило огромных усилий и мучений поступать так, как она поступала, но другого выхода не было.
Таня Макарова и Вера Белик — лучший в полку боевой экипаж. У каждой из них было около семисот боевых вылетов. Девушки подружились сразу, как только их назначили летать вместе. Третий год они не расставались ни на земле, ни в воздухе.
Командир полка смотрела, как шли они рядом, высокие, тоненькие. Сколько раз она провожала их в полет, посылала на опасные задания, ждала: вернутся ли? Они возвращались. Оттуда, где
Таня шла небрежной, танцующей походкой и тихонько напевала какую-то песенку. Вера шагала серьезная, сосредоточенная.
— Давай, Макар, веселее! — пошутил кто-то из девушек. — В полный голос!
Сделав вид, что сейчас громко запоет, Таня остановилась и оглянулась на Бершанскую. Потом, широко улыбнувшись, развела руками: начальство смотрит…
Пока самолет готовили к вылету, мы столпились около Тани. Стояли и болтали о чем-то постороннем, не имеющем никакого отношения к полету.
Тем временем Вера забралась в кабину и что-то проверяла, переговариваясь с девушками-вооруженцами, которые подвешивали бомбы. Она, как всегда, тщательно готовилась к вылету, не забывая ни одной мелочи.
Наверное, вот так же серьезно она готовилась бы к лекциям… До войны Вера училась в педагогическом институте. Она любила детей и собиралась вернуться из Москвы в родную Керчь, чтобы там преподавать физику в школе.
Мы стояли и слушали Таню. С лица ее не сходила улыбка, как будто она и не думала о предстоящем полете.
Высокая, слегка сутуловатая, с узкими плечами и нежным овалом лица, Таня напоминала цветок на длинном стебле. Казалось, ее слабым рукам не удержать штурвал самолета…
Но мы знали ее как отличного летчика. Смелого. Со своим летным почерком. Пожалуй, никто в полку не летал так умело и красиво, как она.
С детских лет Таня была влюблена в небо. Еще подростком, длинноногой девчонкой она бегала смотреть воздушные парады в Тушино. А в семнадцать лет уже умела управлять самолетом. Потом она стала летчиком-инструктором…
Таня всегда немного стеснялась того, что была слишком женственной, никак не похожей на летчика. И чтобы скрыть это, старалась напустить на себя бесшабашно-веселый вид, говорила подчеркнуто грубоватым тоном. Однако это ей не помогало.
…Посмеиваясь, Таня продолжала рассказывать, а Вера, занятая своими штурманскими делами, изредка бросала ей реплики.
— Татьяна, скоро ты кончишь треп? Иди лучше самолет проверь.
— Работай-работай, Верок, я тебе полностью доверяю…
Волновалась ли Таня перед опасным вылетом? Глядя на нее, трудно было определить это. Внешне она оставалась спокойной, только, может быть, смеялась громче, чем обычно…
Наконец Вера вылезла из кабины и подошла к ней.
— Бомбы подвешены. Все готово.
— Ну валяй садись, — застегивая шлем, сказала Таня.
Они не спеша уселись в кабинах. Запустив мотор, Таня улыбнулась нам ободряюще (что носы повесили?) и послала воздушный поцелуй.
Самолет взлетел. Мы наблюдали за ним.