От звезды и до воды
Шрифт:
– Доказательств нет, – скучным голосом согласилась Ася, похлопывая обтянутой в тонкую кожу книжечкой с документами по ладошке. – Но вас это не спасет.
– От чего?
– От справедливого возмездия.
– Вот как? Это почему же?
– Потому что ваша машина затонирована сверхразрешенной нормы. Поэтому сейчас я выпишу вам штраф за тонировку лобового и передних стекол, а вы пока припаркуйтесь в сторонке и пленочку отдерите, будьте добры.
– Слушай, сестренка, давай договоримся по-мирному, – предложил парень. – Ну жалко же пленку отдирать! Она дорогая. Очень высокого качества.
– Догадываюсь. Судя
– Не надо штрафа. И отдирать давай ничего не будем. Ты скажи, сколько денег дать? И разъедемся по-хорошему.
Ася посмотрела на противоположную сторону улицы, где Ромка все еще «воспитывал» бабку-нарушительницу. Хорошо, что он не слышит, а то неприятностей было бы не обобраться. Принципиальный Ромчик таких предложений не переносит. Константин Ровенский оценил ее взгляд иначе.
– Да не вопрос, и напарнику твоему хватит, – сказал он и полез в нагрудный карман за кошельком. – Сколько вам, пять на двоих или, в честь праздника, десять?
Это был первый человек, который с утра вспомнил про то, что у них с Ромчиком праздник. Причем у обоих. Ну надо же, и почему именно при таких обстоятельствах? Щеки у нее предательски вспыхнули.
– В соответствии со статьей 291 УК РФ, дача взятки должностному лицу при исполнении – это уголовно наказуемое деяние, за которое уплачивается штраф в сумме от 15-кратной до 90-кратной по отношению к взятке, – еще более скучным голосом сказала она. – Одним из отягчающих обстоятельств является дача взятки должностному лицу за то, чтобы он заведомо совершил противозаконные действия или бездействие. Это как раз ваш случай. От двух до двенадцати. Лет, разумеется.
– Ты серьезно, что ли? – Парень, похоже, изумился не на шутку.
– На брудершафт мы вроде не пили. Так что давайте не будем терять время. Оформляем протокол об административном нарушении, выписываем штраф и отдираем пленку, гражданин.
– Ух ты! – Ровенский даже развеселился, видимо, от абсурдности ситуации. Какая-то пигалица в штанах на вате и с длинной косой пыталась разговаривать с ним строгим голосом, чего другие люди не позволяли себе уже лет восемь, не меньше.
– Работаете где? – говорила между тем «пигалица».
– Колхоз «Красное знамя», – бодро отрапортовал он и снова засмеялся, потому что теперь «гаишница» смотрела на него с возмущением, видимо решив, что он над ней издевается. – Нет-нет, я действительно там работаю. Мой отец – директор колхоза. Это самое знаменитое хозяйство в области, не слышали разве? А я у него заместитель. И машина, кстати, тоже на предприятие записана.
– О, то есть штраф выписывать на юридическое лицо? – уточнила Ася. – Хорошо, так и запишем. Доверенность на управление транспортным средством предъявите, пожалуйста. И путевой лист, заверенный медицинским работником.
– Вы что, издеваетесь? – Ровенский прищурился, все же перейдя на «вы». – Это моя машина, я на ней уже год езжу, просто куплена на предприятие. Так что выписывайте свой дурацкий штраф на меня и давайте уже разъедемся.
– Штраф на юридическое лицо. Если документов нет, отразим это в протоколе. И пленочку, пленочку отдирайте.
Если бы нарушитель не стал совать ей взятку, а просто поныл бы про то, что в честь праздника его надо пожалеть, то Ася и впрямь ограничилась бы просто предупреждением и отдиранием
– То есть не договоримся? – мрачно спросило ничтожество и начало яростно сдирать тонировочную пленку с лобового стекла. – Ну ладно, только учти, замуж тебя, такую вредную, точно никто не возьмет!
– Не ваша печаль, – сообщила ему Ася и углубилась в протокол.
Спустя полчаса сияющий прозрачными стеклами «Гелендваген» уехал, увозя за рулем мрачного обладателя солидного штрафа, и Ася тут же про него забыла. Осталось только ощущение выполненного долга, то самое ощущение, которое она так любила в своей тяжелой, зачастую неблагодарной, но все-таки нужной и важной работе.
День тянулся своим чередом и перевалил уже за половину. Работы было много, но все-таки не как в будний час пик, поэтому Ася с благодарностью думала о том, что праздник – это все же хорошо, да еще о том, что вечером кончится их с Ромкой смена, а значит, «выпасать» нетрезвых автовладельцев, возвращающихся из гостей, им уже не придется.
Хотелось домой, принять душ, снять теплые штаны и куртку, распустить волосы, потискать кота, может быть, съездить к маме и дяде Вадику на вкусный ужин, а потом вернуться к себе, завалиться в ванну с душистой пеной, выпить бокал красного вина, почитать интересную книжку. Как хорошо, что завтра выходной и можно будет долго спать утром, а потом валяться в постели, смотреть детективный сериальчик и…
Додумать Ася не успела, потому что рядом, визжа тормозами, остановилась машина, черный «Гелендваген» с нетонированными теперь стеклами, а из-за руля выскочил улыбающийся Константин Ровенский. В руках у него был букет роз. Красных-красных, именно таких, какие где-то в глубине души любила Ася. Признаваться в любви к розам вообще, а к красным в частности было проявлением дурного вкуса, это она знала, но поделать с собой ничего не могла, потому что любила именно темно-красные розы.
Интересно, не мог же он знать… Эта мысль мелькнула и пропала, потому что Константин решительно подошел к ней и протянул свой невообразимый букет, от которого струился сладкий, чуть терпкий на февральском морозе аромат.
– Это вам.
– В честь чего? – спросила Ася, против воли протягивая руки и принимая цветы, покрытые крупными каплями воды, в которых отражалось заходящее уже зимнее солнце. Красиво!
– В честь праздника, конечно. – Ровенский, казалось, удивился ее вопросу. – Сегодня же День защитника Отечества, а вы настоящая защитница и есть.
– Вы издеваетесь? – с подозрением спросила Ася.
Ровенский замотал головой:
– Нет, конечно. Я абсолютно серьезен. Никогда не понимал, почему 23 февраля считают мужским днем. У нас полно женщин, защищающих других. И в армии, и вот как вы, в полиции, и в спасательной службе. Так что это и ваш праздник тоже. И вы достойны его отметить гораздо больше, чем какой-то салага, даже в армии не служивший, зато носящий штаны.