От звонка до звонка
Шрифт:
Родион приподнялся с койки, опустил ноги на пол. Выгреб из тумбочки раздавленного беспредельщика все его причиндалы, сбросил их прямо на пол. Данек метнулся подбирать, чтобы угодить Родиону. Зря он так. Если и быть ему теперь у него в пристяжи, то только в качестве шестерки.
А Родиону сейчас нужны «бойцы», «торпеды». Без этого авторитету нельзя. Ударная сила – это не только атрибут власти, но и прежде всего жизненная необходимость.
В опустевший «телевизор» Родион аккуратно переложил содержимое своего баула. Мыльно-рыльные принадлежности, пара чистого белья, новые носки, кое-что
Можно сказать, что тюремный быт налажен.
Данек куда-то исчез. Его место занял рослый крепыш с приплющенным носом. Спортивные штаны, майка-безрукавка, для полного комплекта не хватало кожаной куртки.
Мощные челюсти вяло перемалывают жвачку. Во взгляде напускная небрежность.
– Кто такой? – исподлобья глянул на него Родион.
– Эдик я. Погоняло Клещ. Про пушкинских слыхал?
– Слыхал…
– А ты чьих будешь?
– Космач я. Заволжская братва…
– Погоди, погоди, а я слыхал про Космача. «Пирамиду» ты держишь?… Ну да, «Пирамиду». Бывал я там. Нехило дело поставлено, не вопрос… Так ты тот самый Космач. Круто!…
В глазах Клеща что-то вроде восторга. Про Космача он и раньше слышал – типа крутой босс с криминальным уклоном. А теперь знает, что Родион реально умеет постоять и за себя, и за свой авторитет.
– Эти, Чабан, Груз, Укроп – кто такие? – спросил Родион.
– Да это, – сразу сошел с лица Клещ, – отморозки голимые. Они тут уже давно, скентовались, спелись типа. Никому проходу не давали. Житья от них не было…
– Так в чем же дело? Если ты правильный пацав, должен был призвать «бычье» к ответу…
– Да мы это, – еще больше стушевался Клещ. – Мы это, с пацанами пытались. Так они это, Леху Ленкой сделали, а Ванюху Иркой…
– А ты, значит, уцелел.
– Ага, у меня бабки были. Двести баксов. Я откупился…
А что делать? Лучше откупиться, чем очко под раздачу… Мне форшмак не нужен…
– А чего ты завелся? Никто тебя не чморит. Откупился так откупился – может, правильно сделал… А Леха с Иваном не откупились? Бабок не было?
– Не было… Да если б и были… Чабан, он же чокнутый.
У него же вообще башни нет. Ему человека опустить – за кайф. Они тут всех налево-направо потушили. А издевались как? Гарнир с параши жрать заставляли, очко языком вылизывать… Мы это, завязались с ними. Думали, отмашемся. Да куда там! Чабан и Укроп – они ж махины. Меня с первого удара выключили. И на Леху с Иваном насели. И вдоль и поперек их делали. А когда до меня очередь дошла – пар из них вышел. И бабки проканали… Только они бы все равно до меня добрались… Это спасибо тебе. Если б не ты…
– Раньше благодарить надо было. Мог бы за меня подписаться. Не подписался же, нет?
– Ну так это… – начал было и тут же заглох Клещ.
Ему нечего было сказать. Но в самом его молчании был смысл. Не мог он помочь Родиону, потому что не знал – выстоит тот или нет. Если б не выстоял. Клеща бы точно тогда загнали под нары. И никакие бабки не помогли бы… В принципе не за что его было осуждать. Но Родион все же поддал жару. Чтобы Клещ чувствовал себя перед ним в долгу.
– Ладно, проехали… Ты, Клещ, людей обойди, скажи, что сейчас шмон будет. Если у кого что левое есть, пусть или дальше заныкает, или сбросит. Не надо ментов
Как в воду смотрел Родион. Минут через десять в хату нагрянула толпа «веселых ребят» и начался грандиозный шмон.
Но ничего супротивзаконного менты не нашли. Только воду взбаламутили. И авторитет Родиона укрепили. В глазах сидельцев он обрел еще большее уважение, как знаток по части предугадывать события.
А скоро он обретет уважение и по части держать в хате правильный порядок.
В камере действительно обитали одни «первоходы». О понятиях здесь имели лишь поверхностное представление, и то в извращенном виде. Чабан со своей кодлой подмял все понятия под себя и творил что хотел. Здесь можно было плевать на пол, тужиться на параше, когда люди едят. Про беспредел в общении друг с другом и говорить нечего. Матерились здесь все без исключения, как будто так и надо. Все споры решались кулаками. Кто сильней, тот прав, кто слабей – шел на съедение Чабану. А тому «парафинить» только в радость.
Вдобавок ко всему камера эта была изолирована от тюремного мира. Здесь не было «дорог», по которым можно было «гнать коней», унитазом как средством связи тоже не пользовались. Или Чабан в самом деле работал на ментов, или просто боялся воров, которые должны были поставить его на правилки за беспредел. А скорее тут было и то, и другое…
Но весь этот бардак и беспредел отойдет в прошлое. Но может остаться и в настоящем – если Родиона отсюда уберут. Его могут выпустить на свободу или, напротив, усугубить его положение. Наверняка в этом СИЗО имеется классическая пресс-хата, по сравнению с которой Чабан со своими отморозками могут показаться невинными ангелочками.
А Кабальцев настроен решительно. И запросто может устроить ему новое испытание…
Глава пятнадцатая
Шло время, а Родион оставался на том же месте. Его стараниями в камере был наведен образцовый порядок. Любой спор решался при его личном участии. На всякого рода разборки был наложен строгий запрет. Передачи с воли никто ни у кого не забирал, подляны никто никому не подбрасывал. Тюремная житуха – это и без того мрак и лишения. А если еще сидельцы друг друга чморят, что это вообще за жизнь?
Были натянуты «дороги», по которым во весь опор «гнали коней», в строго определенное время из унитаза выкачивалась вода – пожалуйста, «телефон» готов к эксплуатации.
С волей у Родиона была своя связь. К нему раз в день приходил адвокат, передавал послания от Витька и Колдуна. Те призывали его держаться и ждать, когда будут созданы все условия для освобождения под залог.
Оказалось, это дело из разряда простых перешло в категорию искусственной сложности. Что бы ни делал Колдун, Кабальцев опережал его на шаг. И не давал ему возможности договориться с судьями или прокурорами. Этот полковник успевал везде. И высоких покровителей из правительственных кругов сумел запугать. И сам ни на какие уговоры не поддавался. Твердой рукой гнул свою линию. Но и у него имелась слабость. Помимо Яркова, у него было много других дел. Наступил момент, когда он не смог поспеть за всем.