Отбившийся голубь. Шпион без косметики. Ограбление банка
Шрифт:
– Давай поговорим, – предложил Арти. – У тебя трудности, тебе нужен совет. Это как–то связано с Фермером Агриколой?
– Нет, погоди, – заспорил я. – Дело нешуточное. Что там насчет моего дяди Эла?
– Забудь, ладно? – попросила Хло. – Я уже жалею, что заговорила об этом. Я не хотела ничего испортить.
– Слово – не воробей, – сказал ей Арти. – Теперь–то уж чего. На фига было пасть разевать, идиотка.
Тон, каким он это произнес, был отнюдь не таким грубым, как сами слова.
Казалось, сейчас Арти попросту не мог по–настоящему разозлиться на Хло.
– Можешь подать на меня в суд, –
– В чем дело? – спросил я.
– Твой дядька Эл звонил, – ответил Арти. – Спрашивал, тут ты или нет, и я сказал – тут, и не хочет ли он с тобой поговорить, и он сказал, что приедет сам и заберет тебя, только тебе не говорить, потому что он хотел устроить сюрприз. Поэтому, когда он придет, ты уж удивись, ладно?
***
Я прибыл в Стейтен–Айленд на пароме, высадился на сушу и отправился искать Фермера Агриколу.
Квартиру Арти я, разумеется, покинул в спешке. Но прежде все–таки перекинулся с ним несколькими словами. Я одолжил у него куртку и взял с Арти клятву молчать о том, куда я направляюсь, и не говорить, что мне известно имя Агриколы.
– Не говори дяде Элу, – попросил я его. – И вообще никому не говори.
– Малыш, да скажи ты мне, что происходит! – потребовал он.
– Некогда. Я вернусь, как только смогу, обещаю.
– Хорошо, – ответил Арти. – Мои уста на замке. Ее тоже, – он взглянул на Хло. – Верно, пасть болтливая?
– Разумеется, – пообещала девица, посмотрела на меня и покачала головой. – Не волнуйся, Чарли.
Я не уверен, но? по–моему, теперь я интересовал ее больше, чем в самом начале.
– Ну, я пошел, – сказал я им и влез в черную баскетбольную куртку, которую Арти мне одолжил. Рукава были слишком коротки, и манжеты моей белой рубахи торчали из–под них; по правде сказать, рукава куртки еле прикрывали мои локти, а полы не сходились на животе, и я не мог застегнуть «молнию». Но это все же было лучше, чем вообще ничего.
Я выбежал на улицу и в двух кварталах от дома Арти увидел их – убийц; они медленно катили в своей черной машине, стиснув с боков дядю Эла? который сидел с ними впереди. Меня они не заметили, потому что во все глаза рассматривали уличные указатели, дабы не заблудиться в Виллидже.
На площади Шеридана я сел в поезд подземки, шедший с Седьмой авеню, доехал до Южной Переправы – конечной остановки – и взошел на борт стейтен–айлендского парома, который взял курс на Европу, но доплыл только до Стейтен–Айленда.
Денек для морской прогулки выдался чудесный: безоблачное небо, яркое желтое солнце, свежий, но не холодный ветерок. Я стоял на верхней палубе, впереди. Если бы по той или иной причине я вдруг свалился через леерные ограждения, то рухнул бы на крышу какой–нибудь машины, а не в Атлантический океан. Я попытался впасть в настроение, соответствующее погоде, моей миссии и морской романтике, но чувствовал только страх.
И голод. Когда паром причалил в Сент–Джордж, я дошел до главной улицы, пересек один из крутых холмов, которыми изобилует Стейтен–Айленд, и нашел забегаловку, где заказал гамбургер и чашку кофе. После оплаты еды у меня осталось семнадцать долларов тридцать восемь центов.
Гордостью этой забегаловки была телефонная будка. Я вошел в нее и раскрыл тощий телефонный справочник Стейтен–Айленда, не рассчитывая найти
Может, это был какой–то другой Агрикола. Хотя сколько человек с такой фамилией могло владеть фермой на Стейтен–Айленде? И если даже этот Агрикола – не тот Агрикола, возможно, он знает и поможет мне найти кого надо.
Я спросил у здешнего буфетчика, как добраться до Аннадейла, и он сообщил мне, на какой автобус садиться и как найти остановку.
Стейтен–Айленд – очень занятное местечко. Это один из пяти небольших городов, составляющих Нью–Йорк, – такая же его часть, как Манхэттен, Бруклин или Бронкс, но, с другой стороны, это дурацкий остров, торчащий рядом с побережьем Нью–Джерси. Пока не построили мост через пролив Веррацано, на Стейтен–Айленд нельзя было попасть автотранспортом ни из какого другого района, остров по–прежнему остается единственным районом в Нью–Йорке, где нет ни подземки, ни небоскребов, зато хватает широких, поросших жесткой травой пустошей. Есть тут и трущобы, поскольку трущобы имеются в каждом городе, но выглядят они не так, как трущобы Нью–Йорк–Сити. Они скорее похожи на трущобы Паукипси или на задворки Беллавилла, штата Иллинойс. И хотя Стейтен–Айленд всего лишь пятая часть большого города, сам он, в свою очередь, состоит из горстки маленьких городков, отделенных друг от друга полями и перелесками, таких, как Сент–Джордж, где причаливает паром, Порт–Ричмонд, Хаулэнд–Хук, Нью–Дорп, Элтингвилл, Плезэнт–Плейнз, Ричмонд–Вэлли, Булз–Хед, Нью–Спрингвилл и Аннадейл, где жил человек по имени Агрикола.
Аннадейл – милый малолюдный городок между Артур–Килл–роуд и бульваром Драмгул. Это на случай, если вас интересуют названия двух улиц, узнав которые, я вовсе не стал чувствовать себя лучше.
Старые шуты и комедианты, так много потешавшиеся над Канарси и Нью–Джерси, почему–то почти совсем обошли вниманием Стейтен–Айленд. Может быть, из добрых чувств к островитянам, а может потому, что Стейтен–Айленд благодаря своей планировке являет собой совершенно невероятное зрелище.
Настолько невероятное, что даже комики не могут придумать, как им пройтись на его счет?
Я вышел из автобуса на Ричмонд–авеню, в точке пересечения Артур–Килл–роуд и бульвара Драмгул. Тут была автозаправочная станция «Галф–Ойл», и я спросил работника, где мне найти ферму Агриколы. Работник этого не знал, но надоумил меня пройти немного дальше по бульвару Драмгул, а потом опять спросить у кого–нибудь дорогу.
Бульвар Драмгул построила во время второй мировой войны армия США, чтобы быстро перебрасывать войска из Нью–Джерси через Аутербридж–Кроссинг и Стейтен–Айленд к портам северо–восточного побережья, где они грузились на корабли. Судя по всему, улицу с тех пор ни разу не ремонтировали. Движение тут очень вялое, а слева и справа от проезжей части тянутся в основном леса и поля. Иногда мне попадались по пути горстки стоящих в ряд домов, обычно кирпичных. Они были очень красивыми, но создавали впечатление заброшенности и запустения. Время от времени мимо меня проезжали машины, направляясь либо к Аутербридж–Кроссинг, либо в противоположную сторону. Все они ехали по внешней полосе, потому что внутренняя была в слишком плачевном состоянии.