Отбор для Слепого
Шрифт:
Стукнул кулаком по крыше и рявкнул:
— Эй, певец, выходи!
— Пошел на х. р! — донеслось флегматичное и негромкое из ямы. А спустя секунду пение продолжилось с той же точки, на которой оборвалось. — Де-ень прожит, а ночь оставит тени снов у гла-аз… Мне-е не вернуть назад…
— Ничего так голосок у тебя, могла бы в борделе "Красная роза" чистенькая ходить, песнями на пропитание себе зарабатывая. А ты, дурочка, в грязи, в холоде, под дождем, с железяками всякими!
Стук и пение прекратились. Она не меньше минуты обдумывала мою последнюю фразу и, похоже, заинтересовалась — я уловил движение
— Бля-ядь, если простой техник так выглядит, то кто у вас главный? Супермодель? — про головную боль я совершенно забыл, внимательно разглядывая ее. Взгляд, наконец-то, скользнул с ее лица вниз на руки и… я еле успел увернуться от небольшого ломика, направленного прямо в мою многострадальную голову. Но, уворачиваясь, резко мотнул головой и… потерял сознание…
19. Регина.
— Регина, ты с ума сошла? Ты убила его! Ты его убила, ненормальная! Когда-нибудь, точно тебе говорю, ты-таки загонишь меня в могилу! Это же — человек самого Пророка!
— Я его не била! Он сам… — даже мне были слышны нотки неуверенности в моем собственном голосе. Но ведь правда, я только замахнулась, а он уже упал!
— Регина, рыба моя, у тебя в руках лом. У него на голове кровь. Я-таки еще способен сложить дважды два!
— ЭТА кровь появилась на ЭТОЙ голове без моего участия. И, скажи мне, шеф, зачем бы я стала бить абсолютно незнакомого мне мужчину?
— Это-то я, как раз, легко могу объяснить, — он смерил меня взглядом, в котором читалось что-то вроде: "Мужененавистница!"
Серафим Гидеонович, попросту дядя Сима, или шеф, цокал языком и ходил вокруг тела пугливого черноволосого красавца с мерзким языком, лежащего на земле сбоку от моего Мустанга. Ах, как жаль, что это не я его звезданула! Он советовал мне стать проституткой! Вот же мерзавец! Есть способы заработать себе на жизнь с помощью мозгов и рук, но не того, что между ног! Но все подобные ему мужики, считающие себя пупом земли, почему-то думают иначе.
— Да потому они так думают, — подсказал мне внутренний голос. — Что предпочитают пользоваться только последним, а мозг, вообще, считают у женщины атавизмом.
— Региночка, вон уже его люди идут сюда. Сейчас нас с тобой убивать будут!
— Шеф, ты что? Кто ж тебя-то тронет? Ты ж — глава нашего клана! В случае чего, вали все, по своему обыкновению, на меня. А мою потерю ты как-нибудь переживешь, — потом себе под нос шепнула. — Еще и рад будешь избавиться.
Шефа я уважала. Он был неплохим человеком — своих в обиду не давал, сам не обижал, добычу и общий зароботок (зарабатывали мы, естественно, починкой всевозможной техники, особенно автомобилей) делил честно — пополам (себе — половину, и остальным — половину). Был дядя Сима человеком запасливым и скуповатым, но никто в нашем клане не голодал, топлива для машин и дров для отопления нашего дома было достаточно. Правда, далеко не всех к нам в клан брали, но это уже не моя проблема…
Одно меня напрягало в группировке Техников — наличие большого количества мужиков. Холостых мужиков. Которые почему-то считали, что я должна сходить
Я была почти благодарна этому наглому мужлану, развалившемуся у колес моего Мустанга — зашевелился, заставил меня отвлечься от мыслей, причиняющих боль. На черноволосой голове, прямо на затылке, виднелась кровь — как если бы внезапно открылось кровотечение на, начавшей было затягиваться, ране.
Молодой симпатичный парнишка, одетый в военную гимнастерку защитного цвета и, поверх нее жилет с оттопыренными карманами, бросился к пытающемуся подняться несчастному страдальцу.
— Командир, что случилось?
Я внимательно наблюдала за его лицом — будет меня обвинять или скажет правду? Красивый, зараза, кареглазый. Молодой… как мой Ванечка был… Тряхнула головой, прогоняя щемящую тоску.
— Ничего, Беркут, ничего не случилось — сознание потерял, — он посмотрел на меня обвиняющим взглядом, но продолжил. — Видимо, рана открылась снова. Дернул головой и упал!
Герман и паренек в гимнастерке поставили его на ноги, а шеф, подобострастно заглядывая в глазки, заблеял:
— Ко мне, ко мне в комнату пойдемте — пообедаем, обработаем рану, поговорим.
— Некогда нам разговаривать. Я так понимаю, ты здесь главный? — спросил пострадавший. — Я к тебе по просьбе Пророка. Нам нужен человек, способный починить машины и запчасти для этого. Поможете?
— Да, конечно, какие вопросы? Разве можно отказать Пророку? Вот Региночка и поедет! Правда, Региночка? Поможем нашим друзьям?
Черноволосый с прищуром глянул на меня:
— А нормального техника у вас нет? Только вот это недоразумение?
— Это я-то недо… Ай!
Шеф прервал меня, больно ущипнув за бок.
— Региночка у нас все умеет! Она даже лучше остальных все сделает! А самое главное, у нее машина на ходу. Вы сможете пешком назад не идти, а поехать на ее Мустанге. А другой машины у нас пока что нет — уехали мои ребята по делам.
Шеф врал — машина была на месте, и не одна. Но при чужих сказать ему об этом я, естественно, не могла. Дело принимало совсем плохой оборот для меня — ехать к Пограничникам с этими вот… мне не хотелось. В наше время лучше не рисковать — мало ли, вдруг этот… красавчик обморочный захочет отомстить за мою попытку его ударить, а я одна и без защиты!
— Но, Серафим Гидеонович…
Он снова ущипнул, нахмурился и сказал ровным голосом, который, тем не менее, не предвещал мне ничего хорошего:
— Ты поедешь, Регина. Не заставляй меня применять санкции!
… И я поехала. Скрепя сердце, позволила этим незнакомцам усесться в мой Мустанг. Красавчик, которого называли Давидом, залез рядом со мной на пассажирское сиденье и скомандовал насмешливо:
— Ну, Гайка, заводи своего Мустанга!
Показала бы я тебе Гайку, если бы могла! Но когда мой дизельный красавец взревел, оглушая всех, сидящих в салоне, и рванул с места, разбрасывая в сторону от колес комья грязи, я услышала восхищенные вздохи расположившихся на заднем сиденье.