Отбор пяти колец
Шрифт:
– Уж постарайся. Сама понимаешь, что юный Нестор не должен быть тобой разочарован, – припечатала мачеха.
Агата не была пока обручена с Нестором Дурине, но все понимали, что к этому то все и идет.
Присев еще раз в поклоне, Агата уже хотела уходить, как ее внимание привлек усилившийся клекот ферналей, заглушивший даже пение Вероники из соседней комнаты.
Забыв про мачеху, Агата подошла к окну и отодвинула тяжелые желтые занавеси. Так и есть, по двору расхаживало не меньше дюжины высоких и крепких ферналей, вокруг которых уже суетились птичники. Посреди всех, распахнув крылья и задрав к небу голову, клекотал
Это был самец, высотой в два человеческих роста, с насыщенным фиолетовым оперением и алой каймой по краю крыльев.
Завидев Альстронга, Агата едва не задохнулась в заполонившей все ее существо радости.
– Он здесь! Он здесь! – закричала она, повернувшись к не понимавшей ничего мачехе.
Дверь кабинета с грохотом распахнулась и в комнату подобно смерчу влетел отец Агаты – Кодрат Таноре.
Он был невысок ростом, но жилист и ладно сложен. Несмотря на минувший ему четвертый десяток, в отличие от многих других местных помещиков, он не обзавелся округлым животом, скрытым в складках мантии и был по-юношески строен и подтянут. Его рыжие волосы почти не тронула седина, и они лишь немного отступили назад, оголяя еще больше широкий лоб. Короткая бородка молодцевато торчала вперед. Точь-в-точь такой же, как у Агаты курносый нос придавал ему задорный и дерзкий вид, а светлые глаза напоминали об весенней зелени. Надетые поверх дорожной туники доспехи из прочной кожи покрывала пыль, а плотно облегавшие щиколотки сапоги облепило и что похуже, но горевшая на его лице улыбка затмевала любую грязь.
Завизжав что-то неразборчивое, Агата в три прыжка пересекла комнату и бросилась отцу на шею. Тот тут же подхватил ее на руки и закружил, как делал всегда в детстве. Кажется, Агата сбила ногами один из мачехиных позолоченных столиков, и кажется, даже что-то из стоявших на нем безделушек, безнадежно разбилось, отчего баронесса гневно заголосила, но кому было до этого дело?
Выпустив, наконец, Агату из рук, отец ласково расцеловал ее в обе щеки, и подойдя к покрасневшей и казавшейся то ли гневавшейся, то ли смущенной мачехе встал перед ней на одно колено и поцеловал ее руку.
– Кодрат, мы не ждали вас так скоро. Что-то случилось? – пробормотала мачеха, когда, закончив лобызать ее ручку, отец подошел к маленькому барону и, схватив его на руки, начал укачивать. Титус заулыбался, радостно запищал и тут же ухватил отца за бороду.
– Если и случилось, то только хорошее, баронесса. Нам пришел срочный заказ с самого Лунного острова. Требуют доставить пять, а лучше шесть десятков, самых лучших и породистых птиц, в Ониксовый дворец для предстоящих увеселений.
Отец ходил вдоль окон, продолжая укачивать Титуса. Слуги смотрели на него, как на спустившееся с небес солнце. Почему-то Агате казалось, что отца они боялись куда больше мачехи. Быть может дело было в кривой сабле, висевшей у него на поясе.
– Увеселений? – переспросила мачеха. – Вы думаете, это связано с предстоящим отбором невест о котором объявили недавно?
– Наверно. Да кто же знает, – пожал плечами отец. – Главное, что меня заверили, что все мои птички вернутся домой целые и невредимые, как только увеселения закончатся, а за тех, кто вдруг не вернется, заплатят двойную цену.
– Нашли на что казну тратить, – пробурчала себе под нос мачеха.
– Нам то что? Нам то это только на пользу. Получим кучу монет за наших птичек,
Агата стояла притаившись за креслом, и пока про нее все забыли, размышляла о том, насколько ей сильно влетит за разбитые безделушки. Внезапно она подумала, что сейчас самое время и решилась задать волнующий ее вопрос.
– Отец, матушка, могу ли я… могу ли я записаться на Отбор невест к дракону-императору? – покраснев и запинаясь торопливо проговорила Агата.
На секунду в кабинете повисла тишина. Мачеха побагровела, и Агата похолодела, представив, какую трепку она бы ей задала, не будь тут отца.
Титус захныкал, скривив губки и все вокруг тут же ожило.
– Совсем ополоумела? – прошипела мачеха, лицо ее исказилось превращая утонченную красоту в уродливую маску.
Укачивая маленького барона, отец повернулся к переглядывавшимся между собой слугам:
– Ступайте ка, голубчики, ступайте. Нечего тут стоять, работа не ждет.
Дождавшись, пока слуги гуськом выйдут из кабинета, отец все так же покачивая Титуса, подошел к Агате.
– Ну ты, что родная, не выдумывай, – мягко сказал он. – Глупости этот отбор, глупости. Я всегда понимал и не осуждал твою приверженность к… культу дракона-императора, но одно дело скупать в лавках картинки и куколок и совсем другое лезть в драконье логово.
Агата захлюпала носом почти как Титус. Мачеха явно хотела что-то сказать, но из последних сил себя сдерживала.
Отец немного неловко потрепал Агату по плечу, а маленький барон воспользовавшись случаем попытался вцепиться в ее волосы.
– Он же не человек, родная, он дракон, – прошептал отец, так, что одна Агата могла его услышать. – Мы жили в столице, когда… когда его величество впал в неистовство. Хотя я и был тогда ребенком, но все помню, – взгляд отца вдруг застыл. – Когда эта туша закрыла собой небо, стало темно, как ночью, а когда три пасти извергли из себя огонь, стало светлей, чем на солнце. Я тогда выжил, а мой дом и двор, и родителей – все пожрало пламя!
Отец покачал головой, словно снимая наваждение, и вновь мягко посмотрел на Агату.
– Ты моя любимая доченька, я тебя на такое отправить никак не могу.
Агата снова шмыгнула носом:
– Но все же едут на Отбор, сегодня в святилище столько девиц записалось…
– А если все со скалы спрыгнут, ты тоже вниз сиганешь?! – не сдерживая себя больше, заорала мачеха.
Не в силах это все больше вынести, Агата зарыдала и бросилась к двери. Отец хотел было кинуться за ней, но маленький барон у него на руках заголосил еще громче и он остался его укачивать.
Глава 3. Ужин и разговор
Пока Агата дошла до своей спальни, ей наскучило рыдать. Возможно, дело было в ее отходчивом и практичном характере, не склонном к унынию и прочим тонким материям. Или в том, что комната, выделенная ей мачехой, располагалась в отдалении от всех прочих опочивален, и чтобы попасть в нее нужно было пройти тянущийся через весь дом коридор и подняться по винтовой лестнице в башенку, оставшуюся с тех пор, когда поместье еще было крепостью.
В круглой комнате, где столетия назад стояли на страже дозорные, теперь располагались кровать под нежно-розовым балдахином, с периной, напоминавшей облако, резной туалетный столик, и огромный шкаф, со слегка покосившимися резными дверцами.