Отбор женихов, или Эльф тяжелого поведения
Шрифт:
Эдриэл медленно выдохнул. Он думал, что привыкнет, но нет. Каждый раз, когда его покупали, он ощущал все те же негодование и гадливость, только с годами к ним добавились усталость и опустошение.
Зазвенели монеты. Он отвернулся, мысленно прося прощения у погибшей жены.
Не каждому эльфу удавалось встретить истинную пару, но, если такое счастье случалось, другие женщины для этого везунчика переставали существовать. Даже умершим супругам хранили верность. Сколько женщин через него прошло, а Эдриэл до сих пор не мог смириться с тем, что изменяет Эллайи, своей супруге,
Старуха была странной.
Женщины редко покупали его дольше чем на час и, заплатив такую цену, стремились выжать из этого часа по максимуму.
Старуха не торопилась. Подпирала спиной дверь и смотрела на него с видом робкой девственницы, лишь недавно вырвавшейся из-под родительской опеки.
Пусть смотрит.
Эдриэл незаметно взглянул на часы. Секунды бегут, песок сыплется. Чем дольше старуха медлит, тем меньше времени они проведут в постели. Торопить ее он точно не собирался.
Скрестив руки на груди, эльф застыл посреди комнаты. Ветерок из распахнутого окна холодил обнаженную спину, посылал мурашки по коже. Эдриэл отвернул голову. Стоял, неотрывно наблюдая за тонкой струйкой песка за стеклом, и не видел, с каким жадным интересом его рассматривают. Не видел, но чувствовал. По телу словно гуляли фантомные пальцы.
– Ты красивый.
Эльф поморщился.
О своей привлекательности он слышал не раз и не два. Настолько часто, что от этих слов сводило зубы. Если старуха считала, что сделала ему комплимент…
Осмелев, клиентка отклеилась от двери. Он понял это по легкому скрипу половиц и сильнее стиснул зубы.
Перетерпеть. Как обычно. Как десятки раз до этого. Перетерпеть. Закрыть глаза, отключить мысли. Представить себя вне собственного оскверненного тела. Не двигаться. Почти не дышать.
Пока ошейник молчал, Эдриэл собирался играть привычную роль – роль пассивной неживой куклы. Держать руки по швам, смотреть в одну точку, пугать клиентку застывшей мимикой. Он никогда не целовал этих наглых богачек, возомнивших о себе невесть что. Этих скучающих аристократок, уверенных, что все в мире создано для их удовольствия. Не касался их ни губами, ни руками, ни мыслями, позволяя лишь использовать свое тело, не более. Его холодность, деревянность доводили клиенток до бешенства. Заплатить столько денег и получить в постели бревно? Как же они неистовствовали, негодовали, бежали жаловаться Сесиль. Но даже боль не делала Эдриэла сговорчивым.
Старуха не злилась. Ее как будто устраивали и холодность эльфа, и его неподвижность. Равнодушие любовника словно придавало ей смелости.
Эдриэл все еще смотрел на часы, когда женщина приблизилась и провела рукой по его животу.
Под сухой старческой ладонью родилось знакомое золотистое мерцание.
Не может быть. Невозможно. Это…
Он инстинктивно отшатнулся, но свечение никуда не исчезло – золотистыми нитями протянулось от пальцев клиентки к напряженному животу.
Свет истинной пары. Эта древняя развалина… его истинная?
Безумие. Бред. Он точно не в себе. Тронулся умом. Повредился рассудком. Спятил.
Жизнь в борделе
Как там говорила Сесиль? «А не поехал ли ты, милый мой, крышей?»
Он поехал. Определенно. Вторая истинная за неделю! Вторая! Последние триста лет ни одной, а тут сразу две! Сначала та странная девчонка, обронившая красный камень. Теперь старуха с огромным носом. Что, гниль вековых дубов, происходит?
Он, бывший король и галерный раб, стойкий к жизненным потрясениям, вдруг почувствовал, как в груди зарождается истерика.
Он сошел с ума. Сошел с ума.
Близкий к панике, Эдриэл уставился на старуху – и тут ее лицо позеленело.
– Я опять зеленая? – спросила я со вздохом, поймав шокированный взгляд эльфа.
Тот заторможенно кивнул и попятился.
– Не обращай внимания, это нормально, – махнула я рукой.
Эльф был не согласен. Он судорожно сглотнул и сделал еще один осторожный шаг назад.
Ора, какая же неудача! Единственное зелье, которое я так и не сумела освоить за годы в академии, оборотное. Для меня, самой лучшей адептки, победительницы всевозможных олимпиад, это было настоящим ударом по самооценке. Успокаивало, что зелье считалось сложным и выходило за рамки учебной программы, иначе не знаю, как бы я сдала выпускные экзамены. Опозорилась бы на весь АМОК.
Зеленая. Опять я страшная и зеленая. И как теперь возвращаться домой?
Проклятье!
А если к завтрашнему дню чары не развеются?
О, бесы! Утром начинался второй этап отбора. После обеда маман принесла и положила на стол составленную распорядительницей программу. Занятая тщетными попытками приготовить оборотное зелье, я взглянула на нее лишь мельком, но запомнила: первым пунктом шла встреча с женихами. Что, если знакомиться с ними придется в облике необъятной клювоносой старухи с зеленым лицом? Просто замечательно! И даже Сирилл нет рядом, чтобы привычно обвинить ее в моих неудачах. В этот раз во всех своих бедах я виновата сама.
Эльф передо мной совсем спал с лица.
– Я брежу? – спросил он, глядя на меня глазами, полными ужаса.
Н-да, положение.
Я нервно потерла лоб. Взгляд эльфа остановился на моей руке, и шок на лице сменился чем-то похожим на понимание.
– Камень, – белые брови сошлись на переносице.
– Камень?
Я посмотрела на свою руку, на кольцо, доставшееся от бабушки-колдуньи.
Ох, черти! Крупный рубин выпал из золотого гнезда, обрамленного мелкими сапфирами и бриллиантами. Жалко-то как! Где его теперь искать?
– Так, значит, это вы? – эльф сунул руку в карман, словно что-то искал. – Та девушка, что увела меня наверх, не заплатив.
– Что? Я заплатила! Мешок золота отдала той хитрой бабе.
Почему он так странно смотрит?
– Это морок, – я очертила круг напротив своего лица.
– Я понял. Почему вы пришли опять?
Что ответить? Не заикаться же о нелепой влюбленности, о том, что втрескалась в первого встречного раба для утех. Хотела увидеть, дотронуться, поговорить. Причины на самом деле были такие глупые, что озвучивать их я стыдилась.