Отбор
Шрифт:
Мои слова, похоже, его обрадовали. И меня саму они тоже утешили, потому что я в них верила. И если мне не суждено оказаться вместе с моей половинкой, лучшее, что я могла сделать, — это помочь Максону обрести свою.
— Я очень надеюсь, что вы с Марли найдете общий язык. Она ужасно милая.
Максон странно поморщился:
— Ну да, похоже.
— Что не так? Разве плохо быть милой?
— Нет-нет. Все так. — Вдаваться в подробности он не стал. — Что ты все время высматриваешь? — спросил он неожиданно.
—
— Ты постоянно переводишь взгляд с места на место. Вроде бы меня слушаешь, но такое впечатление, будто при этом что-то ищешь.
А ведь он был прав. На протяжении всей его короткой речи я непроизвольно оглядывала сад, окна и даже сторожевые башни, расположенные вдоль стены. Я медленно, но верно превращалась в параноика.
— Людей… Камеры… — Я покачала головой, вглядываясь во тьму.
— Мы здесь одни. Только у входа стоит охранник.
Максон махнул в сторону одинокого силуэта на фоне дворцовых огней. Он был прав, никто за нами не следил. И в окнах горел свет, но никого видно не было. Я и сама уже успела прийти к такому же выводу, но получить от него подтверждение было приятно.
Я слегка расслабилась.
— Тебе не нравится быть на виду? — спросил он.
— Не слишком. Предпочитаю быть незаметной. Я к этому привыкла, понимаешь?
Палец скользил по замысловатому узору, украшавшему отполированную каменную плиту подо мной. В тот миг отчего-то не хотелось встречаться с принцем взглядом.
— Тебе придется к этому привыкать. Даже когда уедешь отсюда, все равно останешься в центре внимания. Мама до сих пор общается кое с кем из женщин, вместе с которыми принимала участие в Отборе. Их всех до сих пор считают важными персонами.
— Вот спасибо, — простонала я. — Только этого еще не хватало.
Вид у Максона сделался виноватый. Вот и очередное напоминание о том, чего это дурацкое состязание мне стоило и как бесповоротно изменился привычный мир. Это казалось нечестным.
Впрочем, не стоит вываливать все на Максона. Он был точно такой же жертвой, как и мы сами, хотя и в несколько ином смысле. Я вздохнула и снова посмотрела на него. На его лице была написана решимость.
— Америка, ты позволишь задать один личный вопрос?
— Возможно, — уклончиво ответила я.
Он невесело улыбнулся:
— Просто… В общем, я вижу, что тебе здесь совсем не нравится. Тебе не нравятся здешние правила, соревнование, одежда и… А, нет, еда тебе нравится. — Он улыбнулся. Я тоже. — Ты скучаешь по дому и по родным… И, подозреваю, не только по ним. Все чувства написаны у тебя на лице большими буквами.
— Ну да. — Я закатила глаза. — Знаю.
— При этом ты предпочитаешь мучиться и страдать от тоски по дому, вместо того чтобы вернуться. Почему?
В горле встал ком, и я сглотнула его.
— Я не страдаю… И ты знаешь почему.
— Иногда вид у тебя вполне нормальный. Я вижу, как ты улыбаешься,
— Это всего лишь очередная неудавшаяся история любви. Ничего интересного. Поверь мне.
«Пожалуйста, не заставляй меня. Не хочу плакать».
— К лучшему или к худшему, я хотел бы услышать еще одну историю настоящей любви, кроме истории моих родителей. Историю, которая произошла за пределами этих стен, этих правил и иерархии. Пожалуйста.
Истина заключалась в том, что я хранила эту тайну так долго, что и помыслить не могла о том, чтобы облечь ее в слова. Больно даже вспоминать об Аспене. Не было уверенности, что смогу произнести его имя вслух. Собралась с духом. Максон успел стать другом. Он был так добр со мной. А еще всегда оставался предельно честным.
— Там, в нашем мире, — кивнула я в сторону бесконечной стены, — касты заботятся друг о друге. Иногда. Например, среди клиентов моего отца есть три семьи и каждая покупает у него в год хотя бы по одной картине. У меня есть семьи, которые всегда приглашают петь на их рождественских праздниках. Это наши покровители, понимаешь? В общем, мы были кем-то вроде покровителей для его семьи. Они Шестерки. Когда мы могли позволить себе нанять кого-нибудь для помощи по хозяйству, то всегда приглашали его мать. Я знала его с самого детства, но он старше, ближе по возрасту к моему брату. Они вечно устраивали всякие буйные игры, так что я старалась держаться подальше. Старший брат Кота художник, как и отец. Несколько лет назад одну из его металлических скульптур купили за большие деньги. Может, ты о нем даже слышал.
Максон беззвучно произнес: «Кота Сингер». Секунду спустя я увидела по его глазам, что он припоминает.
Я откинула волосы и собралась с духом.
— Мы все страшно обрадовались за Коту. Он долго трудился над этой скульптурой. А мы как раз тогда очень нуждались. Но Кота оставил почти все себе. Та работа сделала ему имя. Клиенты начали обрывать телефон. Сейчас, чтобы заказать у него скульптуру, люди ждут очереди до посинения, а он заламывает дикие цены, потому что может себе это позволить. Думаю, слава слегка ударила ему в голову. Пятерки редко добиваются такой известности.
Тут наши глаза снова встретились, и я вспомнила о том, что для меня безвестность теперь тоже осталась в прошлом, хочу я того или нет.
— В общем, когда на него посыпались заказы, Кота решил отделиться от семьи. Старшая сестра как раз только вышла замуж, и мы потеряли ее доход. Потом Кота начал зарабатывать большие деньги и тоже ушел от нас. Но так не поступают. Нельзя вот так взять и бросить семью. Держаться вместе — единственный способ выжить.
Я увидела в глазах Максона понимание.