Отброшенная в прошлое
Шрифт:
Итак, почти четырнадцать лет он мертв.
Пальцы Адама сжались в кулак так, что пустая банка сплющилась. Черт возьми. Жаль, что Сетона нет в живых и невозможно превратить его жизнь в кошмар.
Но разочарование Адама граничило с нерешительностью. В смерти Сетона его волновало нечто большее, чем невозможность просто свести с ним счеты. Откровенное признание Лорен означало, что она не отказалась от прежнего образа жизни и была вынуждена начать все заново после его смерти.
— Адам?
Она неслышно остановилась у лестницы, и он
Ухватившись за перила, она нерешительно взглянула на него. Он не мог видеть ее глаза, зато слышал дрожащий голос.
— Ты идешь спать?
— Сейчас.
— Я… я знаю, что ты… разочаровался во мне, но я надеялась, что…
Тремя большими шагами он пересек комнату, бросил раздавленную банку на покрытые ковром ступеньки и прижал жену к себе.
— Лорен, нет! Это не так.
Она робко улыбнулась, словно не надеясь, что у них не осталось никаких перспектив на будущее после того, как она призналась в своих грехах.
— Я знала, что ты все равно рассердишься, узнав о Робе и… все такое.
Но его гнев был теперь направлен на самого себя. Он вел себя, как тупица: сперва сказал ей, что не будет сердиться, а затем взбесился. Он придирался к ней, о, Боже, когда любому дураку было ясно, что она давно заблудилась в лабиринте эмоций.
— Милая, моему поведению нет оправдания. Он до сих пор был поражен силой своей реакции. В течение всей жизни решения того, что хорошо или плохо, правильно или ошибочно, были для него ясно очерчены и не вызывали эмоций. Только однажды он испытал кризисное состояние, сравнимое с нынешним по своей сложности.
Тогда он потерял веру в себя. Это было результатом многих лет работы с преступниками, хотя и в то время он верил, что способен провести грань между действиями, которые находятся в рамках закона, и теми, которые противоречат ему. Случилась трагедия, которая заставила его взглянуть на вещи по-новому. Он отошел от активной работы в полиции, дабы не нарваться на повторение такого инцидента.
Адам предпочел лучше отказаться от карьеры, чем потерять способность сделать «правильный» выбор, но отказаться же от своей жены он не мог. Легкость, с которой Адам как будто принял прошлое Лорен, казалась ему пугающей, когда он теперь вникал в ее жизнь. Надо постараться выбросить эту мысль из головы. В данный момент ей нужны его поддержка, его любовь, его уверенность. Никаким другим чувствам в его душе не должно быть места.
Она, находясь в его объятьях, занимала и все его мысли. Ее голос, исполненный безысходной тоски, словно обжег его сердце.
— Я причинила тебе боль.
— Ни один мужчина не хочет выслушивать рассказы о бывших любовниках жены, но это было очень давно… до того, как мы повстречались. Если бы
— Ты — первый, кто по-настоящему для меня очень много значит, — прошептала она.
— И у меня точно такое чувство.
Она вошла в его жизнь настолько естественно, что, казалось, они были самой судьбой созданы друг для друга. Их тела и души составляли одно целое, и искра, вспыхнувшая в первый миг их встречи, запылала огнем в тот же вечер. Ни одна женщина не влекла его так сильно, как Лорен. Ни с одной из женщин он не думал связывать навсегда свою судьбу, но с ней этот шаг оказался неизбежным. Он никогда не сожалел об этом ни на йоту, не сожалеет и теперь.
Она стала его второй половиной.
— Я подумала…
— Ты ошиблась.
Теперь он мог видеть ее глаза, яркие, как сапфиры, полные любви. Они медленно поднялись по лестнице, сцепившись вместе, как жертвы кораблекрушения.
— Как ты можешь простить меня? Ты всегда ненавидел тех, кто ускользал от закона. Я знаю это, Адам. Я знаю, то, чем мы занимались, порочно. Мы также продавали наркотики. На мой возраст не было никаких скидок. Я была уже вполне взрослая и понимала, что это противозаконно…
— Это в прошлом. То время, когда тебя могли бы привлечь к судебной ответственности, прошло давным-давно.
Он больше не хотел говорить на эту тему. Самым большим желанием в данную минуту было желание заняться любовью… предоставить конкретные доказательства того, что между ними ничего не изменилось.
Более того, она стала ему еще дороже, так как несмотря на все ее робкие попытки взять вину на себя, он продолжал абсолютно верить в две вещи: ее полную невиновность и в виновность Роба Сетона.
— Роб…
— Роб мертв. Ты имеешь полное право совершенно забыть его и все те вещи, которые он заставлял тебя делать.
Долгим страстным поцелуем он прекратил дальнейшие разговоры. Они, наконец, поднялись по лестнице и остановились в нескольких шагах от спальни, где их ждала широкая, удобная для сладостного грехопадения кровать.
— Я люблю тебя, Лорен, — прошептал он хрипло и одним быстрым движением подхватил ее на руки, как последний раз делал это в Нью-Йорке перед тем, как началось все это безумие. — Я буду любить тебя всегда. Что бы ты там ни говорила — ничто не изменит мое к тебе отношение.
После такого страстного заявления другие слова уже не требовались.
Лорен вошла в кабинет психолога с большой неохотой. Она серьезно подумывала об отмене второго визита, но Адам пресек эту трусость, объявив за завтраком, что отправляется по делам в Твин-Сити и может подбросить ее до офиса Бьюмонта.
— Подождите секундочку, миссис Райдер, — произнес Бьюмонт. Она удобно устроилась в мягком кресле для пациентов, а он, не отрываясь, продолжал быстро что-то писать пухлой рукой в одном из многочисленных блокнотов с желтой линованной бумагой.