Отчаянное преследование
Шрифт:
— Как он вел себя во время заседания?
— Черт возьми! Конечно, как сумасшедший, и притом совершенно безнадежный.
— Послушай, Джо. Это очень важно. Есть ли хоть один шанс, что парень психически нормален?
— Ни намека на то, что он нормален и притворяется психом. Абсолютно безнадежен: выпученные глаза, стремление спрятаться, периодически заговаривался. Медицинский диагноз — шизофрения, но на любом языке вердикт гласил бы, что он невменяем.
Я задумался, сопоставляя слова Джо с запиской под клапаном конверта и рассказом
— Ты раскопал что-нибудь еще, Джо?
— Не слишком много. Кое-какие мелочи. Хочешь узнать?
— Да.
— Минутку.
Рул, молодой и энергичный, работал тщательно и эффективно. Если есть хоть какая-нибудь информация об этом парне, Джо сообщит ее мне.
— Больше ничего, кроме маленькой биографии, Шелл, — продолжал Рул. — Вот она. Гордон Реймонд Тодхантер. Как я уже сказал тебе, он был адвокатом. Сейчас ему сорок семь. Был женат на некоей Маргарет Брюс, разведен. Дочь Барбара, двадцать два года. Ее здесь сейчас нет, видимо, куда-то уехала. Тодхантер имел немало денег, но я не изучал его налоговую декларацию.
— Ты удивил меня, Джо. Спасибо. Никто не рассказал бы мне больше.
Мы попрощались.
Мне показалось, что сейчас самое время отправиться в «Равенсвуд», но моя машина стояла в гараже, поэтому я вызвал такси. Поджидая его, я достал свой кольт 38-го калибра из наплечной кобуры с пружиной и взглянул на оружие. Обычно я оставляю пустой камеру под бойком. Но сейчас достал дополнительный патрон из коробки в письменном столе, загнал шестой заряд в револьвер и почувствовал себя несколько лучше.
Водитель такси ехал в «Равенсвуд» впервые и был очень доволен. Это сулило ему хорошую оплату и пассажира в два конца по двадцать миль каждый. Водитель без умолку болтал, пока мы добирались по Эвкалиптам до поворота к «Равенсвуду». Эвкалипты — одна из самых тяжелых для проезда улиц, если не считать Фривей, а свернули мы на простую узкую грязную дорогу, ведущую только в «Равенсвуд», и не заметили поблизости ни одной машины.
Проехав по этой заброшенной дороге четыре или пять миль, мы миновали рощу эвкалиптовых деревьев и увидели больницу. Дорога, делая петлю вокруг здания, заканчивалась. Казалось, больница находится на необитаемом острове. В четырех-пяти милях от нас шумела и бурлила жизнь, но здесь возникало ощущение, что цивилизация в тысяче миль отсюда. «Равенсвуд» выглядел вполне мирным. Но смерть тоже довольно мирная с виду.
День выдался мрачноватым, воздух был душный, тяжелый и неподвижный, листья на деревьях поникли, небо — серое и низкое. Именно в такие дни человек чувствует беспокойство, подавленность, тоску.
Увидев людей, которые двигались вокруг большого двухэтажного здания, белого, как кости, обработанные хлорной известью, я почему-то вспомнил о маленьких живых существах, копошащихся возле мертвого тела. Перед больницей зеленела трава, какая-то нездоровая на вид. Местами она пожелтела и пожухла, и эти признаки
Шофер остановил машину перед входом в больницу:
— Хотите, чтобы я подождал, приятель?
— Было бы неплохо.
Я вышел из такси и поднялся по четырем цементным ступенькам на маленькую площадку перед широкими двойными дверьми. Двери были закрыты, но не заперты, поэтому я вошел внутрь и увидел навощенный до блеска пол. В нескольких ярдах от меня, справа по коридору, располагалась стойка. Сидевший за ней молодой человек что-то писал. Когда я приблизился, он взглянул на меня:
— Да, сэр?
— Я хотел бы повидать мистера Тодхантера. Гордона Тодхантера.
Молодой человек внимательно осмотрел меня:
— Как вас зовут?
— Шелл Скотт.
— Гм... Одну минуту.
Он выбрался из-за стойки, прошел по коридору, исчез в одной из комнат и вскоре вернулся, но уже не один.
С ним пришел мужчина лет пятидесяти, седой, с маленькими пронзительными глазками. Он был на три-четыре дюйма выше меня и гораздо полнее. Голос у него оказался глубоким, низким и успокаивающим.
— Мистер Скотт?
— Да.
— Вы хотели бы видеть мистера Тодхантера?
— Верно.
Он улыбнулся мягко, как человек, который нюхает розу и ощущает полную гармонию с миром. Казалось, ничто не выведет его из равновесия. Вот если только пырнуть ножом...
— Я доктор Бичем, директор, — представился он. — Пожалуйста, пройдемте со мной в мой кабинет, сэр.
Его голос обволакивал меня, будто сироп.
В кабинете Бичем сел за стол, а я опустился в кожаное кресло. Доктор поинтересовался, почему у меня возникло желание повидать мистера Тодхантера.
— Вам следует понимать, что сюда нельзя заходить просто так и встречаться с нашими пациентами.
— Вы хотите сказать, что я не могу его видеть?
— Не сегодня.
— Почему?
— Он очень болен. Страдает шизофренией. Мистер Тодхантер замкнут и необщителен. Сегодня мы готовим его к лечению электрошоком.
— Что это значит, доктор?
— Мы подводим к мозгу очень слабый электрический ток. Это вызывает судороги вроде эпилептических. — Бичем говорил очень медленно. — Благодаря этой кажущейся жестокости... иногда... помутившийся рассудок проясняется. Мы надеемся, что после электрошока мистер Тодхантер станет более восприимчив к лечению. В настоящий момент этого не наблюдается.
— Я хотел бы увидеть его.
— Это невозможно.
— А когда будет возможно?
— Не раньше чем через несколько недель. То есть...
— Минуточку, — перебил я, — боюсь, несколько недель для меня слишком долго. Сегодня или, на худой конец, завтра. Возможно, я не сообщил вам, что это официальный визит. Я работаю на комиссию по изысканию фактов лоббирования при сенате штата Калифорния и должен выяснить, способен ли мистер Тодхантер обсудить со мной кое-какие дела.
Бичем покачал головой: