Отчим
Шрифт:
Вышли из подъезда. Кое-где ещё стоят люди, переговариваются. Нельзя выйти посмотреть на пожар, не увидеть его и просто зайти по домам, нужно ещё обсудить. Пожарная машина уже уехала. Но событие продолжалось.
– Оля, ты слышала, пожарные приехали на вызов, а пожара нет? – кинулась к нам тётка в цветастом халате и в косынке, скрывавшей бигуди. – Ох, как я испугалась! Представляешь, если бы пожар, а если взрыв? Да не дай бог!
Тараторит, а сама быстро меня рассматривает.
– Да, – сказала
– Я слышала, у Альки день рождения сегодня. Ну ты смотри, это сколько ей уже?
– Восемнадцать, – Оля попыталась быть нормальной, не выдавать своего пришибленного состояния.
– Да, вот и скажи, летят годы, мы стареем, дети растут…
Я сжал руку Оли, и она сразу сказала:
– Нам пора, до свидания.
– А, ну давай, давай, – соседка посмотрела на меня насторожено, а когда мы пошли, проводила подозрительным взглядом.
Неприятная особа, лезет туда, куда не надо.
Мы прошли ещё немного, вышли из света фонарей на тёмную дорожку. До моего дома один квартал. Летняя ночь окружила со всех сторон. Фонари впереди и сзади, а тут темно, я почти не вижу Олю. Держу её руку, чувствую как она дрожит.
– Не понимаю, что я делаю не так? – неожиданно Оля остановилась. Повернулась, как будто обращается не ко мне, а туда, откуда мы вышли. – Что я делаю не так?
– Ты всё правильно делаешь, – сказал я.
Она посмотрела на меня. Лица её почти не видно, лишь в глазах отблеск дальнего фонаря.
– Я отдала ей всё. Всё – понимаешь?
– Да.
– Хотела, чтобы у неё была жизнь лучше, чем у меня. Хотела только одного, чтобы её жизнь была лучше. Я пахала, недоедала, мёрзла, я… – она запнулась, – и теперь, когда я хоть немного почувствовала, что могу снова быть человеком, могу быть женщиной, получаю такое?
– Ты всё делала правильно, – настойчиво убеждаю.
– Скажи мне, – она тронула моё плечо, – что ещё я должна сделать, чтобы она не возненавидела меня? Как мне поступить, чтобы окончательно её не потерять?
Я промолчал. Действительно, что она может сделать. Сидеть как привязанной с великовозрастной девицей, класть разжеванные кусочки ей в рот. Или водить за ручку?
Что ей делать? Я точно не могу подсказать.
– Твоя дочь будет счастлива, если мы с тобой расстанемся. И ты будешь рядом с ней, как и раньше.
– Но я имею право, я – имею право! – она говорит отчаянно, стараясь доказать это мне, потому что больше некому.
– Да, ты имеешь право и ничем не предавала свою дочь. Она говорит несправедливые вещи.
Я подошёл, обнял её, положил ладонь ей на голову, а она прижалась ко мне. Вздохнула.
– Не волнуйся, – сказал я, – уже завтра она всё это поймёт.
– –
Дверь
Нет, мама не может так поступить. Она не может…
– А мне пофиг.
Я резко развернулась и пошла в свою комнату. У двери остановилась.
Брошенное на кресло платье в горошек – как тряпка. Это и есть тряпка.
Я усмехнулась и упала на кровать.
– Идите вы все… мне пофиг… придурки…
Шевельнулась, чувствую ссохшиеся губы. Хочется пить.
Открыла глаза, прямо передо мной, брошенное на кресле, платье в горошек. Что же это я, так неаккуратно платье бросила, нужно было на вешалку повесить. Мы с мамой так его долго выбирали.
Приподняла голову.
– Ма-ма! – позвала. – Ма-а-м!
Потом резко села. О чёрт.
Ах ты чёрт…
Вспомнила, как кричала на маму, как сбежал Ваня, как Егор сказал, что… они уходят и больше… Уходят? Как же так? Почему?
Это получается, я лично выгнала из дома маму?
Я обхватила голову руками.
Ну а чего она… зачем привела его?
И что… ну привела, и что?
Я не знаю что.
Встала, пошла в комнату. Фу, запах стоит не очень. На столе остатки еды, в комнате что-то невероятное. Глянуть страшно.
Это мы так отмечали? Придётся убирать мне одной, мама же ушла. Получается, ушла из-за меня. Из-за того, что я не могу терпеть этого Егора.
А почему я должна его терпеть?
Я пошла в ванную, встала под душ. Первые холодные струи заставили вздрогнуть тело, а мозг начать соображать. Я упёрлась в стену руками. Тошно как-то, противно.
Что произошло? Я накричала на маму… а он пришёл и сказал, что они уходят. Получается, мы с ним не можем поделить маму.
Вода заставила немного проясниться разум.
Может, дело не в нём, а во мне?
Он ведь ничем не мешал. Абсолютно ничем. Ну любит его мама, ну и пусть любит. Мне-то что? Почему я так нетерпима к нему? Вспомнила его лицо, фигуру, его рубашку. Он такой высокий и такой мощный. Когда пришёл впервые, я сразу почувствовала, всё изменилось. Стало лучше. Но почему я не могу его терпеть?
Я пытаюсь растолковать самой себе, была ли в том необходимость, вот так ненавидеть его. За что? Что он не сделал? Почему?
Спрашиваю себя в который раз – почему. Но ответа нет, как и тогда, когда он спросил, почему не нравится мне.
Я не знаю.
Может быть, потому что мама так крепко вцепилась в него. Она ведь смотрит на него как на бога. Не на меня, на него. Раньше так смотрела только на меня. Вся её любовь доставалась мне одной. Теперь она разделена на двоих. Ему достаётся больше.