Отчий дом; Первые дни в Кибуце; Три встречи
Шрифт:
Так как меня приняли в коллектив без энтузиазма, мне очень хотелось доказать всем, что они были неправы. Я, как и все {97} девушки, упрямо пыталась делать все, что делают парни. Против ворот, у входа в кибуц "Мерхавья", росла большая чаща низкорослых деревьев - дикой фисташки, дубка, дикой груши. Эта чаща была для нас главным источником дохода.
Мы получили от Земельного фонда 6 лир на каждого члена кибуца за работу по посадке леса. Но земля была вся завалена камнями известняковой породы. Нам приходилось выкапывать их мотыгами и добираться до чистой земли, чтобы посадить растение в лунку. Я никогда
Пища была тогда, как я уже говорила, довольно убогая. И поэтому мы оставляли ночной вахте дополнительные продукты: два яйца и лук. Охранники приглашали нас. Они говорили: тот, кто придет к нам посидеть и поболтать ночью, чтобы не было скучно, сможет принять участие в трапезе у костра. Жарили, и что еще добавляли к яйцам, чтобы увеличить порцию - я не знаю. Во всяком случае, на меня можно было надеяться. Я часто навещала их.
Я приходила к ним в столовую, и не так уж ради еды, а уходила от них всегда - одна из последних.
Чай мы пили из котла. И не всегда кипяток, потому что у кого хватало терпения ждать, пока закипит вода в котле? Вода {99} горячая - пейте чай. Чтобы выпить стакан чая, надо было приходить в столовую. Мне кажется, что если бы в кибуцах в то время были средства и разрешение на два удобства - на личный туалет и свой чайник, то многие тысячи кибуцников, оставившие этот коллективный труд, не ушли бы и по сей день из кибуца.
Сейчас уже все это понимают. Но тогда никто не мог предполагать, что даже такие элементарные вещи могут быть изменены. Не знаю, есть ли кто-нибудь среди вас, кто помнит тот запрет, который наложил Гарцфельд на кибуц "Ягур" или на "Деганию-Бет" за то, что они посмели оборудовать столовую стульями вместо длинных скамеек.
Само собой разумеется, что никаких фруктов не было ни в кибуце "Мерхавья", ни во всем районе. Иногда я ездила к своей сестре в Тель-Авив. В те годы, для того, {100} чтобы попасть из Тель-Авива в "Мерхавью", надо было ехать в Хайфу, там переночевать и утром на поезде - до Афулы. В сезонную пору поспевания цитрусовых я хотела отвезти сестре мешок апельсин. Задача заключалась в том, как дотащить мешок до станции, провезти его и т. д.
Конечно, никто и не помышлял о том, чтобы взять носильщика. В то время было бы странным подумать, что. кто-то будет носить, а я пойду без груза. Когда я все же привезла этот мешок, радости в доме не было конца.
Это событие напомнило мне другой эпизод, вызвавший тогда большой скандал у нас.
Однажды кто-то принес - не помню точно кто, я или другой товарищ несколько лимонов из города, а одна девушка посмела взять лимон для... мытья волос {101} ("шампунь" тогда еще не был распространен, а мыло было только для стирки белья, и тот, кто носил длинные волосы, был поставлен перед сложной проблемой: чем вымыть голову). Никогда не забуду тот шум и скандал, который возник из-за этого лимона - ибо лимон был не просто драгоценный плод, а лекарство для больных малярией и странной
В заключение хочу сказать вам то, о чем я много раз уже говорила. Мне кажется, что мне здесь так хорошо, все эти пятьдесят лет, потому, что я никогда не думала о следующем:
1. Не считала, что жертвую собой для страны.
2. Никогда не чувствовала, что мне следует что-то. И только одна надежда есть у меня: надеюсь дожить вместе со всем народом до того дня, когда мы все будем {102} уверены, что не грозит опасность никому, что звонок телефона и приход военного представителя в частный дом не вызовет страха и не будет означать мобилизацию на случай войны. Надеюсь, что спокойствие и мир не будет случайностью или временным явлением, а будет постоянным и верным, и каждый будет знать, что жизнь его гарантирована от всяких военных авантюр.
Кто знает, может быть, доживем до этого великого дня!
{105}
ТРИ ВСТРЕЧИ
Из речи, произнесенной на церемонии вручения грамоты
Почетного Гражданина города Иерусалима, 18 мая 1971 года.
Я хорошо представляю себе, где я нахожусь, перед какой аудиторией я стою и к кому я причисляюсь.
Я знаю, что я по списку двадцатая, а это значит, что до меня были награждены этим почетным званием - девятнадцать человек. С волнением и трепетом осмеливаюсь, поскольку это ваше пожелание, присоединиться к этому великолепному списку.
Ввиду того, что я хорошо знаю, перед какими слушателями я выступаю, не смею ничего говорить о Великом городе Иерусалиме. Но, может быть, вы мне разрешите рассказать вам о трех встречах, какие мне довелось иметь у Западной Стены Храма в Иерусалиме.
{106} Через несколько недель исполняется пятьдесят лет со дня моей репатриации на Родину. Естественно, что через короткий промежуток времени после прибытия в страну, мы совершили паломничество в Иерусалим, и, конечно же, в первую очередь пошли к Западной Стене Храма ("Котэл Хамаарави"). Тот, кто вырос в традиционной еврейской семье, впитал в себя и величие Иерусалима, и святость Западной Стены Храма, и все, что они символизируют для еврейской души.
Я воспитывалась в хорошей еврейской семье, в духе традиции и религиозных преданий, но все же я не всегда понимала значение записок "квитл", которые принято вкладывать между камнями Стены. Для чего, собственно, это делают, и что пытаются этим достичь? Как-то раз, трезво обдумывая все это, {107} я пошла к "Стене плача". Проходим улочки, переулки, дворы - и вот я оказалась у "Стены". Евреи, мужчины и женщины, прислонились к стене, молятся, плачут и кладут записки между камнями. И мне все стало ясно. Я поняла, что, фактически, это все, что у нас осталось. Но это "нечто" крепко засело в наших душах. Оно впечатляюще.
Трагично? Да!
Но, к сожалению, это все, что осталось.
Я рассматривала эти записки как выражение уверенности в нашем будущем.
Я вернулась от нашей святыни совершенно иной по сравнению с тем, какой я пришла к ней - новые мысли, новые надежды...
Девятнадцать лет нельзя было войти в старую, восточную часть Иерусалима. Нельзя было подойти к "Стене плача". Издали {108} можно было только видеть, как они издеваются над нашими памятниками, как они оскверняют ваши святыни на Масличной Горе.