Отцы + дети
Шрифт:
И возможно, упуская этот шанс, мы осуждаем своих детей на жизнь бездарную.
От 14 до 21 года
Каждому возрастному циклу присущи свои проблемы, но кризис подросткового периода отличается ото всех остальных. Своим масштабом, драматизмом и количеством втянутых в него персонажей он напоминает настоящую трагедию – Шекспир отдыхает!
С одной стороны, бурная реакция, капризы, переживания, непредсказуемое поведение и мышление, романтические всплески и серьезное увлечение то одним, то другим и тут же – депрессия, пассивность, лень, замкнутость, переживания по поводу своих «свежеосознанных» комплексов, столь прославивших подростковый возраст.
Весь
Все это становится причиной растерянности и неуверенности в себе. Пытаясь скрыть их и желая выглядеть уверенным, подросток бросается из крайности в крайность, неестественно себя ведет.
Представление его о себе – идеализированное, а требования к себе и к окружению – завышенные. Это в первую очередь касается внешности, которая становится основным предметом забот.
Особенно тяготит в этом возрасте чувство сексуальной неполноценности. «А вдруг у меня что-то не так?» – подобным вопросом часто задаются подростки, а попытка ответить на него порождает дополнительные комплексы и страдания: страх первого раза, робость, стеснительность, боязнь оказаться не на высоте, опасения, что негармоничные пропорции и недостатки его тела вызовут смех…
В этом возрастном цикле родители не должны оставлять ребенка без поддержки и допустить, чтобы он боролся с проблемами в одиночку. Равнодушие не ускорит преодоления таких кризисов. Спокойные, серьезные беседы успокоят подростка, помогут разобраться во множестве вопросов и, что самое важное, не зацикливаться на подобных переживаниях. Родители должны показать, что в жизни зрелого человека есть нечто другое, более важное, интересное и вдохновляющее… Иначе мы рискуем вырастить невротичного и патологически озабоченного своей персоной человека.
Чтобы помочь подростку открыть для себя иные горизонты, не нужно ничего придумывать: его внутренний мир постоянно расширяется и наполняется самыми разнообразными интересами, тонкими переживаниями прекрасного, романтическими мечтами и грезами. Взрослым нужно только помочь подростку раскрыть сокровища его внутреннего мира. Ведь он по сути своей неисправимый романтик и идеалист. Он живет высокими чувствами и вдохновением, а поэтому иногда ощущает силы свернуть горы, только дай ему волю!
Душа подростка – та благодатная почва, на которой появляются первые ростки подлинных способностей, талантов, стремлений и откровений. Потом они будут формировать его внутренний стержень и смысл жизни.
И самое главное: если на предыдущем этапе ребенок нуждался в родителе-учителе, то сейчас ему нужен родитель-друг. Ему нужен тот, кто мог бы стать зеркалом его чувств и переживаний, тот, кому можно доверить любую тайну. Подросток открывается только тем, кто затронул какую-то тонкую струну его души, его внутреннего мира. С остальными он будет вести себя формально, чутко чувствуя фальшь и неискренность, иногда воспринимая попытку приблизиться как «атаку на себя»… В ответ рождается отчужденность, которая может перерасти в протест. Родители должны относиться к подростку как ко взрослому, не забывая, что приближаться к нему нужно медленно, искренне и не требуя ничего взамен.
Как правило, все благополучно завершается к 18–19 годам, с достижением совершеннолетия. Перед юношей и
За будущее отвечаю я
Татьяна Курбатова, руководитель детского отделения философской школы «Новый Акрополь»
Это было странное утро. Сначала позвонила подруга и, нервничая, рассказала, как полчаса не могла добиться от бригады скорой помощи, вызванной в ее отсутствие к брату, ответа на вопрос, что с ним. «Что у нас за врачи?!» – в сердцах воскликнула она, ища моей поддержки и утешения. Потом позвонила мама, которая день назад в третий раз подавала документы на оформление загородного дома, и опять у нее в справке оказалось что-то не так. Один юрист посоветовал одно, другой – другое, в результате день был потерян… «Что у нас за юристы?!» – с горечью произнесла она. Третья история, выслушанная мною по телефону, заставила меня саму воскликнуть: «Что у нас за милиция?!»
А потом были дети… Они сидели притихшие, готовые к новым заданиям, упражнениям; готовые запоминать, отвечать, получать пятерки… И, глядя на них, я невольно подумала: «Пройдет совсем немного лет, и о них, выросших, кто-то так же скажет: „Что у нас за юристы? Что у нас за врачи? Что у нас за педагоги? 1'»
И все в этот момент смешалось… И давно известная фраза «Дети – наше будущее» приобрела совсем другой смысл. Передо мной сидели не дети – это было будущее.
Будущее стало реальным. И ведь надо сделать так, чтобы в этом будущем о них сказали: «Вот это врач! Настоящий врач! А человек-то какой!»; «Вот это юрист! Настоящий юрист! А человек-то какой!»; «Вот это милиционер, пожарный, ученый!..» Я вдруг поняла, что плохие или хорошие люди ниоткуда не берутся: они вырастают из милых и славных детей. А значит, за будущее, за то, каким оно будет, отвечаю я! Хочу я того или нет.
Недавно, сев на велосипед после долгой-долгой паузы, я никак не могла с ним справиться и услышала совет: «Не смотри под колеса, смотри туда, куда ты хочешь доехать».
Куда мы хотим доехать?
Однажды в моей жизни было удивительное родительское собрание. Как-то так сложилось, что в тот вечер мы не говорили с родителями ни о двойках в четверти, ни о поведении детей, а задались вопросом: «Каким мы хотим видеть ребенка в будущем? Каким хотим, чтобы он вырос?» Одна мама искренне поделилась, что перед рождением ребенка хотела больше всего, чтобы у него были хорошие зубы. У самой плохие – намучилась она с ними, и хорошие зубы представлялись самым главным в жизни. Потом все-таки показалось, что этого мало. Думала она тогда и о том, чтобы умным был, а не двоечником каким-то, но и этого показалось мало, пока не поняла, что хочет, чтобы он был хорошим человеком. Понятие «хороший человек» решили расшифровать, и на доске стали появляться записываемые за родителями пожелания: чтобы был честным, добрым, справедливым, благородным, неравнодушным…
И вслед за этим пришел другой вопрос: а что я делаю для того, чтобы он стал честным? Как реагирую на затертую в дневнике двойку? Ругаю? Помогает? Он ведь в следующий раз найдет сто способов, чтобы не сдать дневник на проверку (та же нечестность, кстати). Или пытаюсь понять, почему стирает, – боится, что будут ругать? Так это не его проблема, а моя. Значит, я учу его нечестности своими действиями. А если стирает потому, что ему передо мной стыдно?! Знает, что это его промах, что не дотянул, что проленился, и даже искренне верит, что исправит или уже исправил, поэтому-то и стер!!! Так это уже не нечестность… Это уже его долг чести. А если все-таки врет, способен ли я на то, чтобы придумать такое «наказание», которое станет уроком, а не укором?