Отцы-основатели. Весь Саймак - 10.Мир красного солнца
Шрифт:
— Мы слишком часто терпели неудачи, — бесстрастно произнес Кемп.
Чемберс сцепил пальцы на столе перед собой.
— Мы все слишком часто терпели неудачи, — заметил он, — И все же однажды кого-то из нас добьется успеха, и тогда получится, что победили мы все. Тогда можно будет забыть обо всех потраченных впустую годах.
Кемп напряженно выпрямился.
— Вероятно, вы недоумеваете, почему я здесь.
Лицо Чемберса тронула едва заметная улыбка.
— Возможно. И все же почему я должен недоумевать? Вы долгое время отсутствовали
— Дело не в этом. Тут совсем другая причина. Я приехал, потому что скоро сойду с ума.
Чемберс непроизвольно ахнул.
— Повторите, — прошептал он. — Скажите медленно. Очень мед-лен-но.
— Вы не ослышались, — вздохнул Кемп. — Я действительно вот-вот свихнусь. И потому от вас отправлюсь прямо в Санктуарий. Мне подумалось, что вас это заинтересует… Ну, в смысле, вам будет интересно узнать, что человек способен предвидеть безумие.
— Да уж, — отозвался Чемберс, — очень интересно. Даже более того. Я еще хочу знать, каквы можете это сделать.
— Не я, — ответил Кемп. — Финдлей.
— Финдлей?
— Он со мной на Плутоне работал. Правда, он и сам ничего не может объяснить. В смысле, у него нет реальных соображений. Одно предчувствие.
— Предчувствие? — переспросил Спенсер Чемберс, — Всего лишь предчувствие? И все?
— Они у него и раньше случались. И обычно оправдывались. У него было предчувствие насчет Джонни Гарднера. Финлей не раз предлагал мне отослать Джонни на Землю. Я ему не внял. А Джонни таки чокнулся.
— Только насчет Джонни Гарднера?
— Нет. Относительно других вещей тоже. Он подсказывал направление наших исследований. Причем такие пути и методы, которые не назовешь традиционными. Но они обычно приносили результаты. И еще насчет того, что случится, например, на следующий день. Или через день. Просто мелкие, незначительные детали или события. Чутье у него, говорит, — чутье на будущее.
Чемберс едва заметно вздрогнул.
— Вы думали об этом? — взволнованно спросил он, — Пытались разобраться? Пытались объяснить?
— Думал, — кивнул Кемп, — Но, наверное, не так, как вы имеете в виду. Я еще не спятил. Может, это произойдет не завтра, не через неделю и даже не через месяц. Но я наблюдал за собой и совершенно уверен, что Финдлей прав. На это указывают всякие мелочи. Большинство людей не замечают их, просто не обращают внимания. Или посмеются да скажут, что стареют, глупеют, становятся неловкими.
— Какие, например, мелочи?
— Ну, например, я вдруг забываю то, что помнил всегда, что давно и прочно сидело в голове и стало, как говорится, моей второй натурой. Даже элементарные вещи — вроде сколько будет семью восемь. Или, бывает, с трудом припоминаю определенные законы. А иногда приходится долго пялить глаза на показания приборов, прежде чем соображу, что к чему. Все в конце концов приходит в норму, но не сразу.
Чемберс кивнул.
— Понимаю. Картина мне в целом ясна. Может, психологи
— Вряд ли. Запаздывание не так велико, чтобы его нельзя было скрыть. А если человеку известно, что за ним наблюдают, он сделает все возможное, чтобы никто ничего не заметил. Это инстинкт. Если твоя умственная немощь перестает быть тайной для окружающих, значит, для тебя скоро все закончится. Мозг иссяк, вымотался и начинает расползаться по швам. Первые сигналы опасности.
— Это верно, — согласился Чемберс. — Есть и другой ответ. Психологи сами рискуют сойти с ума.
Он поднял голову — как будто затем, чтобы взглянуть на Кемпа.
— Почему вы не присядете?
— Спасибо, — отозвался Кемп и рухнул в кресло.
Маленькая паукообразная статуэтка на столе вдруг ожила и неуклюже, но быстро заковыляла к нему.
Харрисон подпрыгнул от неожиданности.
Чемберс негромко рассмеялся.
— Это всего лишь Ганнибал.
Кемп во все глаза смотрел на Ганнибала, а тот уставился на него, неуверенно протянув когтистую лапку.
— Вы ему нравитесь, — удивленно произнес Чемберс. — Считайте это комплиментом. Обычно он просто игнорирует людей.
Кемп застыл словно завороженный, не в силах оторвать взгляд от Ганнибала.
— Откуда вы знаете, что я ему нравлюсь?
— У меня свои методы.
Кемп осторожно протянул палец, и на мгновение коготок Ганнибала сомкнулся вокруг него — крепко, но нежно. Затем маленькое уродливое существо отодвинулось, припало к столу и снова превратилось в статуэтку.
— Что он такое?
Чемберс покачал головой.
— Никто не знает. Все теряются в догадках. Странная форма жизни. Вы же интересуетесь происхождением жизни — не так ли, Кемп?
— Да. Вот уже в течение многих лет я пытаюсь понять ее сущность.
Чемберс взял Ганнибала и посадил к себе на плечо. Затем порылся в пачке бумаг, лежавших на столе, и выбрал с полдюжины листков.
— У меня тут есть кое-что… Возможно, вам будет интересно. Вы слышали о докторе Монке?
Харрисон кивнул.
— Человек, исследующий Розеттский свиток Марса.
— Встречались с ним?
Кемп отрицательно покачал головой.
— Интересный мужик, — заметил Чемберс. — По уши зарылся в свои ненаглядные марсианские рукописи. Вкалывает практически не разгибаясь. Что-то, по-видимому, раскопал, но вдруг, похоже, испугался.
Он пошуршал листками
— Я на прошлой неделе получил от него весточку. Говорит, нашел свидетельство того, что жизнь — или, скорее, странная форма жизни — некогда существовала на пятой планете, прежде чем та разрушилась, образовав пояс астероидов. Марсиане писали, что эта жизнь способна сворачиваться в капсулу и существовать длительный период в состоянии временного бездействия жизненных функций — не механически вызванного глубокого торможения, к какому время от времени пробовала прибегать человеческая раса, а естественного инцистирования. Вероятно, это что-то вроде покровительственной окраски.