Отцы-основатели. Весь Саймак - 10.Мир красного солнца
Шрифт:
Они работали с гормонами, когда что-то случилось, что послужило поводом для предупреждения, посланного на Землю. А было ли предупреждение? Может, фальшивка? Происходило ли здесь то, о чем никто не должен знать, как того хотело правительство Солнечной системы?
Почему они послали Стеллу на Землю? Почему они были до такой степени довольны, что ее там так хорошо принимают?
Что имел в виду Невин, спрашивая: «…правительство ни о чем не подозревает?» Почему правительство должно подозревать? Что было в ней такого, о чем можно было бы подозревать?
Теперь этот бизнес, связанный с производством гормонов. Гормоны делали забавные вещи с людьми.
«Я должен узнать, — сказал себе Уэст, — Чуть быстрее и более умело. Установить короткую связь между “здесь” и “там”. Ты слишком плохо знаешь себя самого, чтобы определить, чем отличаешься от других. Вот так развивается человеческая раса. Мутация здесь и происходящее там через одну или две тысячи лет некое изменение расы, ставшей не такой, какой она была за тысячу лет до этого.
Возможно, то была мутация обратно в каменный век, когда человек ударил два кремня друг о друга и добыл себе огонь. Возможно, другой мутант, который выдумал колесо, взял сани для перевозки камней и сделал из этих деталей тележку.
Медленно, это должно было бы происходить медленно. Постепенно. Потому что если бы это происходило слишком быстро и было заметно, другие люди убивали бы каждого мутанта, как только бы он обнаруживался. Потому что человеческая раса не может допустить отклонение от нормы, даже несмотря на то, что мутация — процесс, с помощью которого развивается раса.
Раса больше не убивает мутантов. Она помещает их в лечебницы или загоняет в такие глухие уголки самовыражения, как искусство или музыка, или она находит для них хорошие места ссылки, где они будут чувствовать себя комфортно, где у них будет работа и где — нормальные люди надеются на это — мутанты никогда не узнают, кто они.
Теперь быть другим стало тяжелее, тяжелее быть мутантом и не избежать обнаружения, а все из-за медицинских комиссий и психиатров и прочего научного фетиша, который люди создали, чтобы охранять их спокойствие.
Пятьсот лет назад они не узнали бы, кто я. Пятьсот лет назад я, возможно, и сам не понял бы этого.
Контролируемая мутация? Теперь появилось нечто другое. Именно это учитывало правительство, когда послало комиссию сюда, на Плутон, с тем чтобы, используя в своих интересах низкие температуры, создавать гормоны, которые могли бы видоизменить человеческую расу. Гормоны, которые могли бы усовершенствовать расу, которые могли бы развить скрытые таланты или даже добавить совершенно новые характеристики, придуманные, чтобы воспроизвести лучшее, что было в человечестве.
Контролируемые мутации, с которыми все было бы в порядке. Правительство боялось только естественных неподконтрольных мутаций. Что, если члены комиссии усовершенствовали гормон и опробовали его на себе?»
Течение его мыслей резко оборвалось — он был доволен идеей, возможным решением.
На столбике балдахина кровати небольшое чудовище
В дверь постучали.
— Входите! — пригласил Уэст.
Дверь открылась, и вошел мужчина.
— Я — Белден, — представился он, — Джим Белден. Они сказали мне, что вы здесь.
— Рад с вами познакомиться, Белден.
— Что за игру вы затеяли? — спросил Белден.
— Нет никакой игры, — ответил Уэст.
— Вы их одурачили, заставили вам поверить, — сказал Белден. — Они думают, что вы — некий великий человек, который обнаружил истину.
— Следовательно, они так думают, — кивнул Уэст, — Я очень рад это слышать.
— Они показали мне Аннабель, — продолжал Белден. — Сказали, что это доказательство того, что вы один из нас. Но я узнал Аннабель. Они не узнали, а я — узнал. Ее взял с собой Дарлинг. Вы забрали ее у Дарлинга.
Уэсту ничего не оставалось, как молчать. Было бесполезно играть в невинного с Белденом, потому что тот был слишком близок к истине.
Белден понизил голос:
— У вас появилась такая же догадка, как и у меня. Вы полагаете, что гормон Дарлинга стоит больше, чем весь этот маскарад, происходящий внизу. И вы здесь, чтобы найти его. Я сказал Невину, что, вместо того чтобы бездельничать здесь, нужно найти гормоны Дарлинга, но он не согласился со мной.
После того как мы отвезли Дарлинга на спутник, Невин разбил панель управления корабля. Понимаете, он боялся, что я мог улететь. Он не доверял мне, и он не мог позволить себе дать мне улететь.
— Поторгуемся, — спокойно предложил Уэст.
— Мы отправимся на спутник на вашем корабле и пообщаемся с Дарлингом, — сказал Белден, — Мы выбьем из него информацию.
Уэст усмехнулся, скривив рот.
— Дарлинг мертв, — сказал он.
— Вы обыскали хижину? — спросил Белден.
— Конечно нет. Почему я должен был ее обыскивать?
— В таком случае все — там, — мрачно произнес Белден. — Спрятано где-то в бараке. Я перевернул здесь все вверх тормашками и уверен, что дальнейшие поиски бессмысленны. Ни формул, ни самих гормонов. Их здесь нет, если только Дарлинг не был хитрее, чем я о нем думал.
— Вы знаете, что это за гормон. — Уэст говорил ровным тоном, пытаясь сказать так, чтобы это звучало, как будто он сам мог знать это.
— Нет! — резко отозвался Белден, — Дарлинг не доверял нам. Он был зол на Невина за то, что тот пытался сделать. И однажды он создал то, благодаря чему человек, который получил бы это, мог управлять Солнечной системой. Дарлинг не шутил, Уэст. Он знал больше о гормонах, чем мы все вместе взятые.
— Сдается мне, — сухо сказал Уэст, — что вы хотели бы держать такого человека здесь. Вы, конечно, использовали бы его.
— И опять-таки Невин, — заметил Белден, — Дарлинг не согласился бы с программой, которую тот разрабатывал. Даже угрожал, что предаст его действия огласке, если у него будет возможность. Невин хотел убить его, но Картрайт придумал шутку… Он весельчак, этот Картрайт.