Отцы-основатели. Весь Саймак - 2.Почти как люди

Саймак Клиффорд Дональд

Наконец доктор снял трубку, и у меня гора с плеч свалилась.

— Док, — сказал я, — у меня тут Шкалик Грант, с ним что-то неладно.

— Пьян, наверно.

— Да нет, не пьян. Прихожу домой, а он сидит у меня на кухне. Его всего скрючило, и он что-то лопочет.

— Что же он лопочет?

— Не знаю. Говорить не может, лопочет, не поймешь что.

— Хорошо, — сказал доктор Фабиан, — сейчас приеду.

Надо отдать старику справедливость: на него можно положиться. Днем ли, ночью, в ненастье ли — никогда не откажет.

Я

вернулся в кухню. Грант перекатился на бок, он по-прежнему держался обеими руками за живот и тяжело дышал. Я не стал его трогать. Доктор скоро будет, а до тех пор я ничем не могу помочь. Уложить поудобнее? А может, ему удобней лежать на боку, а не на спине?

Я подобрал металлический предмет, который выпал у Гранта из кармана. Это оказалось кольцо с полудюжиной ключей. На что ему, спрашивается, столько ключей? Может, он их таскает для пущей важности — воображает, будто они придают ему веса?

Я положил ключи на стол, вернулся к Шкалику и присел подле него на корточки.

— Я звонил доку, Грант, — сказал я. — Он сейчас приедет.

Шкалик, кажется, услыхал. Минуту-другую он пыхтел и захлебывался, потом выдавил из себя прерывистым шепотом:

— Больше помочь не могу. Ты остаешься один.

У него это вышло далеко не так связно — какие-то клочки, обрывки слов.

— Про что это ты? — спросил я, как мог мягко. — Объясни-ка, в чем дело.

— Бомба, — сказал он. — Они захотят пустить в ход бомбу. Не давай им сбросить бомбу, парень.

Не зря я сказал доктору Фабиану, что Грант не говорит, а лопочет.

Я вышел к парадной двери поглядеть, не видно ли доктора, и тут он как раз показался на дорожке.

Он прошел вперед меня в кухню и постоял минуту, глядя на Шкалика сверху вниз. Потом отставил свой чемоданчик, тяжело опустился на корточки и повернул Гранта на спину.

— Как самочувствие? — спросил он.

Шкалик не ответил.

— Глубокий обморок, — сказал доктор.

— Он только что со мной говорил.

— Что же он сказал?

Я покачал головой:

— Да так, чушь какую-то.

Доктор Фабиан вытащил из кармана стетоскоп и стал слушать сердце Гранта. Потом вывернул ему веки и посветил в глаза. Потом медленно поднялся на ноги.

— Что с ним? — спросил я.

— Шок. Не понимаю, в чем дело. Надо бы свезти его в Элмор, в больницу, и там обследовать по всем правилам.

Доктор устало повернулся и побрел в гостиную.

— Где у тебя телефон?

— В углу, возле лампы.

— Позвоню Хайраму, — сказал доктор. — Он отвезет нас в Элмор. Гранта уложим на заднее сиденье, я сам тоже поеду, пригляжу за ним.

На пороге он обернулся:

— У тебя найдется парочка одеял? Надо его укутать потеплее.

— Что-нибудь найду.

Я пошел за одеялами. Когда вернулся, доктор уже снова был на кухне. Вдвоем мы спеленали Гранта как младенца. Он был весь обмякший, будто без костей, по лицу его ручьями струился

пот.

— Непостижимо, как еще в нем душа держится, — сказал доктор Фабиан. — Живет в этой своей развалюхе у самого болота, хлещет спиртное подряд, без разбору, питается вообще неизвестно чем. Ест всякую дрянь, сущие помои. И за последние десять лет навряд ли хоть раз толком вымылся. — Старик вдруг вспылил: — Черт знает, до чего безобразно иные субъекты относятся к собственному телу!

— Откуда он взялся? — спросил я. — Я всегда считал, что он родом нездешний. Но сколько себя помню, он вечно околачивался в Милвилле.

— Его сюда занесло уже тому лет тридцать, а то и побольше, — сказал доктор Фабиан. — Тогда он был еще совсем молодой. Нанимался то туда, то сюда, подрабатывал по мелочам, так тут и застрял. Никто не обращал на него внимания. Верно, думали — перекати-поле, опять его каким-нибудь ветром унесет. А потом как-то так прижился, что Милвилл без него и представить нельзя. Может, ему здесь понравилось. А может, просто не хватило ума двинуться дальше.

Мы помолчали.

— А почему он вдруг ввалился к тебе? — спросил доктор.

— Право, не знаю. Мы с ним всегда ладили. Иногда ходим вместе на рыбалку. Может, он просто шел мимо и вдруг ему стало худо.

— Может быть, и так, — согласился доктор.

В дверь позвонили, я вышел открыть и впустил Хайрама Мартина. Хайрам — рослый детина, морда у него мерзкая, зато полицейская бляха на лацкане всегда начищена до блеска.

— Где он? — спросил Хайрам.

— На кухне, — сказал я. — И доктор с ним.

Сразу видно было, что Хайраму вовсе не улыбается везти Шкалика в Элмор.

Он прошествовал в кухню и остановился, глядя на укутанное тело на полу.

— Пьян, что ли?

— Нет, — сказал доктор. — Он болен.

— Ладно, — проворчал Хайрам. — Машина у крыльца, мотор не выключен. Давайте перетащим его, и поехали.

Втроем мы вынесли Шкалика из дому и пристроили на заднем сиденье.

Я стоял на дорожке, смотрел им вслед и спрашивал себя, каково-то будет Гранту очнуться в больнице. Уж верно, он вовсе не стремился туда попасть.

И еще мне было не по себе из-за доктора Фабиана. Он уж очень не молод, наверняка целый день мотался по больным и все-таки счел своим долгом поехать со Шкаликом.

Вернувшись на кухню, я надумал сварить себе кофе, хотел уже налить воду в кофейник — и увидел ту связку ключей, я ее раньше подобрал с пола и кинул на стол. Я взял ее в руки и стал разглядывать. Два ключа были большие, возможно от сарая, два — самые обыкновенные ключи, неизвестно от чего, один от машины и еще один, похоже, от сейфа. Я вертел их в руках, уже почти не глядя, и мысленно пожимал плечами. Откуда у нашего выпивохи ключ от машины, а тем более от сейфа? Машины у него нет — и, даю голову на отсечение, сроду у него не было ничего такого, что стоило бы хранить в сейфе.