Отцы-основатели. Весь Саймак - 4.Заповедник гоблинов

Саймак Клиффорд Дональд

— Захочет ли он беседовать с нами? Насколько мне известно, знатоки зачастую норовят поскорее избавиться от тех, кто приходит к ним за советом.

— Нет, Катберт не из таких.

Внезапно издалека донесся яростный лай. Конрад мгновенно оказался на ногах.

— Это Крошка! — воскликнул он. — Надо посмотреть. Порой в него словно черт вселяется.

Конрад выбежал из кухни. Остальные последовали за ним.

— Ату их, приятель! — крикнула Мэг.

— Замолчи! — осадил ее Конрад. — Мало ли на кого он лает!

Они пробежали через

и впрямь потрясавшую великолепием убранства столовую и очутились в коридоре, который выводил в ту залу, где сидел на цепи демон. Крошка находился в зале. Он припал к полу, высоко задрав задницу, и не переставая вилял хвостом. Время от времени пес поднимал морду, чтобы облаять нахохлившегося демона. Конрад бросился к собаке, крича на бегу:

— Крошка, фу! Оставь в покое старину Царапа!

— Я не старина, — возразил искалеченный демон. — Старина Царап — это верховный дьявол. Меня назвали так в шутку, хотя я не понимаю, в чем здесь соль. А те, кто поймал меня, когда придумали мне кличку, катались от смеха по полу. Они прозвали меня Молодым Царапом, чтобы, как было сказано, не путать со Старым. Однако постепенно я превратился просто в Царапа и остаюсь им по сей день. Не то чтобы я был чрезмерно доволен этим прозвищем, но другого все равно не будет, так что приходится мириться.

Конрад схватил Крошку за ошейник и как следует встряхнул.

— Как тебе не стыдно! — укорил он мастиффа. — Ты-то на свободе, а он прикован цепью. Эх ты, горлодер!

Крошка вновь завилял хвостом, однако, судя по его виду, он считал, что стыдиться нечего.

— Ты в порядке? — спросил у демона Данкен. — Он не пытался тебя укусить?

— Ни в коем случае, — отозвался Царап. — Он всего лишь развлекался — по-своему, по-собачьи. Так что, сэр, я не в претензии. Мне кажется, он вовсе не собирался ни кусать меня, ни даже пугать. Хорошая собачка, веселая.

— Спасибо за комплимент, — фыркнул Данкен.

— Ну что вы, сэр, не стоит. Вам спасибо на добром слове.

— Кстати, — проговорил Данкен, — верно ли, что ты — демон из преисподней? Если да, то как ты попал сюда?

— Это долгая и грустная история, сэр, — заявил Царап. — Как-нибудь, когда у вас будет время, я расскажу вам ее во всех подробностях. Я был подмастерьем, проходил учебу, надеясь стать магистром инфернальных наук. Однако ученик из меня был, боюсь, никудышный. Так сказать, бревно с глазами. Меня вечно шпыняли за недостаток рвения, а в наказание поручали самую нудную работу.

— Возможно, ты не рожден быть демоном.

— Может быть. Но я демон, по крайней мере снаружи, так что деваться было некуда. В общем, однажды мне все надоело, хотя, поверьте, я старался как мог.

— И что же?

— Я убежал. Да, убежал, поскольку мое терпение иссякло. И знаете, сэр, что самое обидное? Меня даже не пытались задержать!

— Если не считать цепи, тут с тобой хорошо обращаются?

— Неплохо. Во всяком случае, лучше, чем обращались бы с человеком, который угодил бы в ад.

Глава 21

Катберт

лежал на кровати, опираясь головой на подушки, что громоздились в изголовье. На нем были ярко-красный ночной колпак и рубашка с кружевными оборками на рукавах и воротнике. Колпак опускался на самые брови, седые и кустистые, из-под которых глядели глубоко запавшие глаза. Кожа туго обтягивала череп, нос выдавался вперед этаким клювом, рот представлял собой узкую щель между носом и выступающим подбородком. Грудь была настолько впалой, что, казалось, доставала до позвоночника. Из-под одеяла проступали очертания тазовых костей — столь плоским, столь, опять-таки, впалым был живот чародея.

Посмотрев на Данкена, старик хрипло рассмеялся:

— Диана сказала мне, ты гнал их в хвост и в гриву. Молодец! Другого языка они не понимают.

— Я был не один, — ответил юноша. — Мне помогали мои спутники.

— Они зайдут попозже, — прибавила Диана. — Любопытная компания. Вы не обиделись, милорд, на такой отзыв о ваших друзьях?

— Пожалуй, подходящее определение, — отозвался Данкен, однако по голосу чувствовалось, что он не слишком доволен.

— Ты рассказывала мне о них, — проговорил Катберт, обращаясь к Диане. — Собака, конь и маленький ослик. Я хочу увидеть их.

— Собаку пожалуйста, — ответила Диана, — но не коня.

— Я хочу увидеть всех, — заявил Катберт. — Хочу взглянуть на тех, кто показал Злыдням, где раки зимуют. Разрази меня гром, приятно сознавать, что в наших краях не перевелись храбрецы, что еще находятся люди, способные преодолеть страх.

— Конь и ослик просто не поднимутся сюда, — сказала Диана.

— Значит, я спущусь к ним.

— Сэр, вам нельзя напрягаться.

Катберт пробормотал что-то неразборчивое себе под нос и повернулся к Данкену:

— Вот что происходит, когда человек стареет. Нельзя напрягаться! Не разрешают даже дойти до туалета. Мол, есть горшок, им и пользуйся, старый хрыч. Если ходить, то медленно, а лучше вообще не вставать. Кормят какой-то ерундой, якобы желудок не выдержит мяса, а вина наливают на самое донышко. Словом, не делай ничего, что тебе нравится, зато изволь делать всякие глупости.

— Я искренне надеюсь, что вы скоро исцелитесь и вернетесь к прежнему образу жизни, — сказал Данкен. — Однако вам следует проявлять осторожность…

— И ты с ней заодно, — вздохнул Катберт. — Когда она только успевает задурить людям головы? А с виду-то, с виду! Ишь, закатила глазки!

— Сэр, — холодно произнесла Диана, — вам прекрасно известно, что я не имею такой привычки. А если вы не перестанете грубить, я приготовлю вам на ужин похлебку из трав и заставлю съесть все до последней ложки.

— Вот видишь, — хмыкнул Катберт. — Разве против нее можно устоять, в особенности старику вроде меня? Мой тебе совет: после тридцати на свете делать нечего. Ну да ладно, расскажи-ка мне о своих товарищах и о вашей стычке со Злыднями.