Отцы-основатели.Весь Саймак - 9.Грот танцующих оленей
Шрифт:
Шервуд откинулся на спинку стула и вытянул ноги. Мозг его лихорадочно заработал, просчитывая варианты и исследуя со всех сторон возможности, которые существовали в его теперешнем положении.
Неплохо, подумал он, такую операцию провернули. Корабль, без сомнения, уже открыл для себя кое-какие новые преимущества, до которых еще не додумался ни один человек.
Впереди была большая работа. Предстояло исследовать способности Корабля и подвергнуть тщательному изучению его личность, чтобы уяснить себе его сильные и слабые стороны. Затем надо
Возможно, существует не один способ добиться своего. Лесть, деловое предложение или шантаж — выбор за ним. Надо все обдумать, изучить, а затем действовать таким образом, который он сочтет наилучшим.
Интересно, задумался он, каков принцип действия этого Корабля? Наверное, антигравитация. Или ядерный синтез. Или еще какой-нибудь метод, который пока что никто не рассматривал в качестве источника энергии.
Он вскочил со стула и принялся мерить каюту шагами: три туда, три обратно, беспрестанно взвешивая в уме возможные шансы.
Да, подумал он, должно быть, неплохо иметь такой корабль. Скорее всего, ничто во вселенной не сможет сравниться с ним в скорости и маневренности. Никто не сможет догнать его, если Шервуду когда-нибудь придется спасаться бегством. Судя по всему, посадить его можно где угодно. Вероятно, он сам себя ремонтирует: Корабль упоминал о том, что он вносил изменения в свою конструкцию и сам себя перестраивал. Памятуя свое недавнее бедственное положение, Шервуд счел это очень удобным.
Должен быть какой-то способ заполучить этот Корабль, сказал он себе. Не может не быть. Этот Корабль — именно то, что ему нужно.
Разумеется, он может купить другой корабль; с таким запасом алмазов можно купить хоть целый флот. Но ему хотелось именно этот.
Пожалуй, ему откровенно повезло, что его спас именно этот Корабль. Потому что любое другое законопослушное судно, вероятнее всего, сдало бы его властям в первом же порту захода, а этот Корабль, похоже, совершенно не волновали ни его личность, ни его прошлое. Любое другое не вполне законопослушное судно завладело бы не только теми алмазами, которые он захватил с собой, но и правом на открытое им месторождение. Но именно этот Корабль алмазы не интересовали.
Ну и история, подумал он. Человеческий мозг и космический корабль, объединенные друг с другом, связанные так тесно, что между ними стерлись всякие границы. Он поежился при одной только мысли: было в этом что-то отвратительное.
Хотя, пожалуй, для старика, сходящего в могилу, все это не имело такого уж большого значения. Взамен дряхлого, уже отмеченного печатью смерти тела он получил многие годы жизни. Наверное, жить как часть странствующей в космосе машины лучше, чем не жить совсем.
Интересно, задумался Шервуд, сколько лет прошло с тех пор, как старик превратил себя в нечто не вполне человеческое? Сто? Пятьсот? Может, и больше.
Где
И, что самое существенное, какие мысли пробегали, кристаллизовались и рождались в его мозгу? Что за жизнь у него была? Жизнь, разумеется, не человеческая, и взгляд не с человеческой точки зрения, а нечто совершенно иное.
Шервуд попытался вообразить, на что это может быть похоже, но тут же в смятении бросил свои попытки. Такая жизнь означала неизбежный отказ от всего, ради чего он жил: от всех чувственных удовольствий, от мечтаний о наживе и славе, от всех уютных привычек, которыми он обзавелся, от всех установленных им самим правил поведения и от совести.
Чудо, подумал он. Собственно говоря, чудес было целых два. Первое произошло, когда ему удалось благополучно посадить корабль, после того как вышла из строя лампа. Он снизился к самой поверхности планеты, чтобы найти место для приземления, когда вдруг сгорела лампа, двигатель отказал и его корабль понесло над гористой местностью. И тут он внезапно заметил крохотный пятачок, едва пригодный для посадки, и принялся отчаянно маневрировать, чтобы попасть на этот пятачок, и в конце концов все-таки попал — целый и невредимый.
Приземление воистину удалось ему каким-то чудом; появление Корабля, который спас его, стало вторым чудом.
Откидная койка вдруг повисла вдоль стены, и мешочек с алмазами полетел на пол.
— Эй, что происходит? — завопил Шервуд.
И тут же пожалел об этом, поскольку все было совершенно понятно и без объяснений. Опора, на которой держалась койка, была плохо закреплена, и койка сложилась.
— Что-то не так, мистер Шервуд? — поинтересовался Корабль.
— Нет-нет, все в порядке, — уверил его Шервуд. — У меня упала койка. Она меня напугала.
Он наклонился, чтобы поднять алмазы. В ту же секунду стул ловко и бесшумно отъехал к стене, сложился и нырнул в небольшое углубление, в точности совпадавшее с ним по размерам.
Шервуд, который, сидя на корточках, собирал алмазы, как завороженный, с ужасом проводил стул глазами, потом стремительно обернулся. Койка тоже больше не висела вдоль стены, а убралась в другую нишу.
Холодный страх пронзил Шервуда. Он поспешно поднялся на ноги и принялся оглядываться, как загнанный в клетку зверь. Он стоял посреди голой каюты. Теперь, когда койка и стул исчезли, его окружали четыре голые стены.
Он бросился к двери, но ее там не оказалось. На месте двери была стена.
Шервуд шарахнулся назад и принялся озираться, оглядывая каждую стену по очереди. Ни в одной из них двери не было. От пола до потолка простирался гладкий металл.
Стены ожили и начали надвигаться на него.
Шервуд остолбенел, не веря своим глазам, думая, что движущиеся стены — плод его воображения.
Но воображение было ни при чем. Медленно, неумолимо стены надвигались на него. Если бы он развел руки в стороны, то мог бы коснуться их кончиками пальцев.