Отдана чудовищу

Лоренц Катя

— Твое слово ничего не значит, Олеся? Вернулась. Молодец, посмотришь как отец подохнет.

— Пожалуйста. Не нужно! Я прошу. Умоляю! — отца спускают со столба. Один из верзил, хватает его голову. На расстоянии двух метров слышу хруст.

— Нет. Пожалуйста! Остановитесь, — я падаю на колени, не слушая возгласов «Дочка, не унижайся». Вцепляюсь до белых костяшек в штаны Мстислава. Меня трясет от рыданий, а слёзы катяться беспрестанно, перед глазами белое пятно. Наши люди притихли. Никто не рискует противостоять ему и этой шайке отморозков.

Помощи ждать не откуда.

Мстислав наклоняется, хватает меня за подбородок.

— Последний шанс, Олеся. Будь послушной, или я вернусь сюда. И не оставлю камня на камне.

— Я буду! Обе-ещаю, — судорожно всхлипываю, чувствую облегчение.

— Собирай вещи. Глеб, — он щелкает пальцами. — Проводи невесту.

Под зорким взглядом Глеба собираю вещи. Сумку с травами, свою одежду-балахоны. Он забирает у меня рюкзак и говорит:

— Зря вернулась. Сама себе подписала приговор.

Я молчу. Сил огрызаться нет, да я и боюсь. Двери черной машины открывает один из бугаев.

— Олеся! — с надрывом кричит отец, шагает ко мне, но дорогу ему преграждают два верзилы.

— Можно попрощаться? — ни на что не рассчитывая, спрашиваю у Мстислава. Он благосклонно кивает. И я бегу к отцу.

— Пап, — вдыхаю такой родной запах, пытаясь запомнить его. Не знаю, сможем ли мы увидиться. Возможно, я в последний раз обнимаю его.

— Фиалка моя. Зачем вернулась, — он гладит меня по спине.

— Леся, — присмиревшая Маша, дёргает меня за рукав и взволнованно кусает губу.

— Возьми меня с собой. Я всегда мечтала жить в цивилизации. Пожалуйста.

— Можно мне забрать с собой подружку?

— Только если прислугой. Согласится она прислуживать тебе?

— Да! — Маша с горячностью отвечает за меня. — Я и вещи собрала, — поправляет рюкзак на плече.

— Хорошо.

Я, вместе с Машей, сажусь на заднее сиденье, Глеб за руль. Повернувшись, провожаю побледневшего отца. Он словно вмиг постарел, выглядит осунувшимся. Провожаю родные места, страшась предстоящей судьбы.

— Не расстраивайся, — Маша обнимает меня. — Всё будет хорошо. Это всего лишь свадьба. От этого не умирают.

— Ты думаешь? — Глеб смотрит в зеркало. — Я бы не был на месте Олеси так самоуверен.

— Это твоя будущая жена! Мать твоего ребенка. Научись её уважать.

— Ты это говорила, когда пришла ко мне вечером.

— Зачем ты напросилась к нам в услужении?

— Я не позволю обижать её.

— Не забывайся! — Глеб не повышает голос, но по моей коже бегут мурашки. Я толкаю Машу в бок, призывая не ссориться. Это ничего не даст.

— Ты едешь к нам в дом в качестве прислуги. Ещё раз услышу такой тон, пойдешь пешком в свою глушь.

Моя боевая подруга тут же присмирела, смущённо опустила взгляд.

— Простите, господин Руд. Я поняла вас, — округлившимися глазами смотрю на подругу. Неужели так хочется в город? Она и раньше мне об этом рассказывала, но чтобы она была такой шелковой ради того, чтобы выбраться из «глуши»!

— Маша,

ты чего? — шепчу ей на ухо.

— Не дрейф, подруга. Мы ещё покажем этому качку, где раки зимуют!

Мы подъезжаем к огромному особняку. Глеб нажимает на пульте кнопку. Тяжёлые чугунные ворота открываются. Маша смотрит распахнув рот, её глаза довольно поблескивают.

— Какая красота! — она в восхищении обходит фонтан с фигурой волка, из рта которого льется вода. Внутри дома пол покрыт мраморной плиткой, всё сияет чистотой, холодностью.

— Боже, Олеся! Как же тебе повезло. Я так за тебя рада, — Маша приобнимет меня.

Я не разделяю её восторга. Мои мысли занимает тревога об отце. Как он? Все ли с ним хорошо. И что теперь с ним будет? Его унизили перед всей общиной. Надеюсь, его не выгонят. Но закон то жесток к альфе, который проиграл. Большинство оборотней ценят его, признают главным, но всегда найдется тот, кто захочет его свергнуть, занять его место.

Я неуверенно топчусь на месте. Я здесь не к месту. Как резиновые грязные сапоги посреди роскошного убранства. Вычурный дворец станет моим склепом. Стены давят на меня. Я сутулюсь, снимаю запотевшие очки и вытираю о край одежды.

Дышать становится все сложнее. Когда слуга с вежливым равнодушием просит мое «пальто», вконец тушуюсь и неуклюже снимаю, передаю драповую короткую куртку.

Мне неуютно, оттягиваю рукава вязанной кофты, скрывая дрожащие похолодевшие пальцы.

— Константин, — обращается Глеб к выделенному слуге. — Покажи ей, — тыкает в меня пальцем, — хозяйскую комнату на втором этаже. — смотрит мне в глаза, адресуя дальнейшую фразу мне. — Подальше от меня. Надеюсь, наше общение сведётся к минимуму. — мне хочется наорать на него. Открыть Глебу глаза на то, что он далек от моего идеала. Но вместо этого говорю с полным холодом и пренебрежением в голосе.

— Я тоже на это рассчитываю. Хотелось бы пореже видеть твою надменную рожу, — глаза Глеба вспыхнули. Он посмотрел на меня уничтожающе. Я прикусила язык, но было уже поздно. Чувствую на спине озадаченный и удивленный взгляд Маши. Сама не знаю что со мной творится. Потребность язвить и причинить другому боль, появилась вместе с Глебом.

— Пойдёмте, госпожа…

— Измайлова. Олеся, — подсказала я.

Маша шла за мной следом, лучась от торжества.

— А ты куда? — остановил её Глеб. — Твое место во флигеле для прислуги.

Маша понурила голову. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Я никогда не ставила себя выше других, не бравировал положением дочери альфы. А теперь моя подруга будет мне прислуживать.

Глеб поднимается следом за мной. Я ощущаю его взгляд у себя на попе. От этого, ноги превращаются в две левые, и я оступаюсь, чуть не падаю. Он ловит меня, схватив за талию.

— Более неуклюжей и нескладной девушки, не встречал за всю свою жизнь, — пробасил он возле моего уха. — За что мне такое наказание? — Я повернулась, оперлась на холодный мрамор перил.