Отдай мне её
Шрифт:
Мужчина прекрасно понимал, что обычным напором Алю не добиться. Их отношения не так просты, между ними ещё долго будет стоять кудрявый. Да и девушка не дура, чтобы падать в обморок от одной его улыбки, как это делали её пустоголовые подружки. Хорошо им мозгов хотя бы на одно хватало – не говорить Але, что он им пишет и выясняет о ней. Девочки надеялись, что смогут заинтересовать бизнесмена, и не придавали значения, что Воронцов им и писал только из-за Али. Как и не понимали, почему, получив то, что нужно, он обрывал контакт.
***
Итак, начал я с того, что стал посещать спектакли. Должен же я знать больше о её профессии, да и чем вообще занимается моя… м-м-м… ну, пусть в моих фантазиях, уже девушка. Слава богу, тут Аля не властна, и запретить мне быть моей девушкой в собственной голове не может.
Решил не навязываться резко, а просто пришёл на один из спектаклей чисто как зритель, потом ещё на один, и ещё на один.
Всегда с цветами. Аля, конечно, не похожа на тех, кто тает от букетов, но она всё же женщина. К тому же приходить в театр без цветов – дурной тон.
Девушка в первый раз с удивлением меня заметила и отвернулась, хотя цветы приняла и изобразила ради приличия подобие улыбки.
Спектакль, кстати, оказался на редкость интересным. И чего я раньше не ходил в театр? Нет, мои интеллигентные родители, конечно, посещали почти все премьеры города, но сына туда им было не затащить ни под каким предлогом. Если бы не Аля – искусство для меня так и осталось бы далёким прекрасным миром где-то там.
А девушка, между прочим, на сцене была очень хороша. Даже красивее, чем в жизни. Одних сцена издалека только портит, а других – делает ещё более выразительными. Черты лица не стираются и не искажаются под светом софитов, а наоборот, становятся более рельефными и точёными. Лицо Али как нельзя лучше подходило под этот яркий свет. Не зря её сюда взяли – она рождена, чтобы со сцены точным выстрелом лисьих карих глаз сражать наповал мужчин!
Сегодня я решил сделать маленький шажок навстречу. Купил огромный букет белых роз и намеревался после спектакля преподнести их лично актрисе Але Богдановой. Режиссёр узнал во мне значимую личность, и договориться с ним об этой маленькой вольности не составило труда.
Сейчас она играла на сцене русскую графиню: в высоком парике, в пышном платье с корсетом, который обтягивал тонкую талию и подчёркивал аппетитную грудь. Я даже завёлся и заёрзал на сиденье.
Бля-я-я-ядь – опять стояк. На неё даже посмотреть нельзя спокойно. Чёртова мать-природа, что ей отвесила больше других! Аля поражает мой самый важный орган. Сердце, конечно же.
Надеюсь, отойду к концу спектакля, а то будет неудобно вставать и идти, тем более – к ней. Что бы такое вспомнить, чтобы отпустило? Но на ум опять идёт вовсе не успокаивающее – представил, как мы дома могли бы с ней пошалить в этом самом костюме… Так, надо прекращать, а то точно скоро штаны лопнут, и весь зал обернётся на оглушающий треск!
Когда аплодисменты стихли, и занавес закрылся, я успел принять непринужденный вид, встал и направился к служебному входу. Режиссёр уже выглядывал из-за кулис, неся
– Роман Викторович, идёмте. Я провожу вас, – сказал он мне, отдавая розы.
Мужчина повёл меня до гримерки, болтая на ходу:
– Букет очень красивый. Алевтина и вправду талантливая девочка, она достойна вашего подарка.
Не знаю, искренне ли говорил режиссёр или просто заискивал перед известной личностью, но я-то точно был уверен, что даже этот букет, в котором было около сотни роз, крайне мал, чтобы быть достойным её. Аля любит именно белые розы, я знаю.
Мужчина остановился возле двери с табличкой, на которой среди нескольких других женских имён красовалась фамилия Богданова. Он постучал в дверь и приоткрыл её:
– Алюша, ты ещё не успела раздеться? Тут к тебе гость.
– Нет, – ответила она. – Пусть заходит.
«А жаль, что не успела…» – тут же отозвалась моя пошлая фантазия, но я лишь отмахнулся и переступил порог. Дверь закрылась, отрезав нас от всех.
9.
Аля.
– Роман? – я, вскинув брови, смотрела на мужчину в отражение большого зеркала туалетного столика. Всё еще в образе, повернулась к нему. – Мы с тобой и так можем поговорить. Незачем для этого пробираться ко мне в гримёрку.
– Хотел лично поблагодарить за чудесный спектакль. И увидеть тебя ближе.
– Увидел? – я скрестила руки на груди, отгораживаясь от него.
– Да, но ещё недостаточно налюбовался.
– Так, Воронцов, – обратилась я к мужчине, глядя в упор. – Говори, зачем пришёл, или уходи.
– Давай поужинаем вместе?
– Нет, – покачала париком. – Всё на этом?
– Почему? – вперил взгляд в меня.
– Не хочу.
– Почему не хочешь? – продолжал он настырничать, чем начал выводить меня из себя. Но остановиться уже не мог.
– Я не хочу с тобой общаться.
– Что так? – вскинул он брови.– Я недостаточно красив для тебя?
– Нет, ты очень красивый, но я не… – вот, чёрт, что я несу? Он уже победно смеётся. – Я не это хотела сказать!
– Но сказала, – Воронцов, запрокинув голову, хохотал, подловив меня.
Я нервно закусила губы. Опять он в который раз поставил меня в неловкое положение.
– Ты меня к этому подвёл, я сказала лишь то, что ты хотел услышать.
– Не думаю. Ты и правда так считаешь. Я польщён, – он положил мощную руку на грудь в притворном признании.
– Я не хочу общаться не из-за этого. Или ты забыл обо всём?
– О Жене? – оборвался его смех. Чёрные глаза сверкнули.
– Не говори при мне о нём, – встала я ноги. Разозлилась. – Я не хочу вспоминать. С тобой и без него есть события, о которых я тоже хочу забыть. Ты букет принёс?
– А... Да, – явно забыл про него, так и стоял с цветами в руках.
– Дари и уходи.
Протянул мне букет. Взяла, без эмоций положила его на стол. И ждала, когда же он выйдет.