Отдай мою посадочную ногу
Шрифт:
– Да кто ж его знает! – с досадой ответил я. – Тут, мать, видишь, какое дело… Не один я.
По дому словно сквозняк прошёл: хлопнула дверца шифоньера, что-то зашуршало, портьеру размело в стороны, и мать при параде – то есть в наспех накинутой шали – возникла в прихожей. На лице – радушие, в глазах – любопытство. Думала, я Ирину привёл – знакомиться.
– А-а… – приветливо завела она и замолчала.
Гриша сидел на табуретке, прислонённый к стеночке, и мученически улыбался, прикрыв глаза. И до того всё это глупо вышло,
– Вот, мать, нового квартиранта тебе нашёл…
– Ты кого в дом привёл? – опомнясь, закричала она. – Ты с кем связался?
– Да погоди ты, мать, – заторопился я. – Понимаешь, дня на два, не больше… Ну, переночевать парню негде!
– Как негде? – Маленькая, кругленькая, она куталась в шаль, как от холода, сверкая глазами то на меня, то на Гришу. – Санитарный день, что ли, в вытрезвителе? Да что ж это за напасть такая! То кутёнка подберёт хромого, то алкаша!..
– Ну-ну, мать, – примирительно сказал я. – Мухтара-то за что? Сама ведь ему лапу лечила, а теперь смотри, какой красавец кобель вымахал…
Но на Мухтара разговор перевести не удалось.
– Живёт впрохолость, приблудных каких-то водит!.. А ну забирай своего дружка, и чтобы ноги его в доме не было!
– Да куда ж я его поведу на ночь глядя?
– А куда хочешь! Под каким забором нашёл – под тем и положишь!
– Да с горя он, мать! – закричал я. – Ну, несчастье у человека, понимаешь? Жена из дому выгнала!
Что-то дрогнуло в лице матери.
– Прямо вот так и выгнала? – с подозрением спросила она.
– В чём был! – истово подтвердил я. – В чём квартиру ремонтировал – в том и выгнала!
– Так надо в суд подать, на раздел, – всё ещё недоверчиво сказала мать.
– И я ему то же самое говорю! А он, дурак, хочет, чтобы как мужчина – всё ей оставить.
– Вот мерзавка! – негромко, но с чувством сказала мать, приглядываясь к Грише. Выражение лица её постепенно менялось. – И что ж вам так с жёнами-то не везёт, а?.. И парень, видать, неплохой…
– В нашей бригаде работает, – вставил я. – В понедельник мы с Валеркой Чернопятовым попробуем ему общежитие выбить…
– Ох, дети-дети, куда вас дети?.. – вздохнула она и пошла в комнату, снимая на ходу с плеч непригодившуюся парадную шаль. – Ладно, постелю ему…
Ещё раз удивил меня Гриша Прахов. Под тряпьём у него оказалось чистое бельё, вроде даже импортное. Лохмотья его я сразу решил выбросить и поэтому обыскал. В кармане брюк обнаружился временный пропуск на завод и двадцать три копейки, а за прорвавшейся подкладкой пиджака – в целлофановом пакете – военный билет, свидетельство о рождении, аттестат и паспорт.
Документы я, конечно, проверил. Всё вроде на месте: серия, номер, фотография – Гришкина, не перепутаешь. И в военном билете – тоже, только Гриша там помоложе и пополнее. Вот ведь чудик, а?
На всякий случай я заглянул
Я снова завернул документы в целлофан и, кинув пакет на стол, сгрёб в охапку тряпьё на выброс.
Вот не было у бабы хлопот…
Глава 4
Во всяком случае, церемониться я с ним не собирался.
Из глубокой предутренней синевы за окном только-только начали ещё проступать чёрные ветки и зубчатый верх забора, а я уже вошёл в малую комнату и включил свет.
– Подъём! – скомандовал я в полный голос, и Гриша сел на койке. Рывком.
Секунду он сидел напружиненный, с широко открытыми невидящими глазами, словно ждал чего-то страшного. Не дождавшись, расслабился и с лёгким стоном взялся за голову.
– Трещит? – не без злорадства спросил я.
С огромным удивлением Гриша оглядел комнату: вязаный половичок возле кровати, настенный матерчатый коврик с избушкой и оленями, две гераньки в горшочках на узком подоконнике.
Потом он заметил лежащий на столе рядом со стопкой мелочи целлофановый пакет и беспокойно завертел головой.
– Нет твоего тряпья, – сказал я. – Выкинул я его, понял? Наденешь вот это.
И бросил ему на колени свой старый коричневый костюм. Ну как – старый? Новый ещё костюм, хороший, просто не ношу я его.
Гриша отшатнулся и уставился на костюм, как на кобру.
Светало быстро, завтракали мы уже без электричества. Несмотря на мои понукания, Гриша ел, как цыплёнок, стеснялся, молчал.
– Опытом бы поделился, что ли… – буркнул я наконец. – Куда ты её потом дел?
– Кого? – испугался он.
– Я тебе сейчас дам «кого»! Бутылку вчера в «Витязь» пронёс?
– Нет, – быстро сказал он.
– Как это нет? Ты же лыка вчера не вязал, Гриша! До других планет доболтался!
– До других планет? – в ужасе переспросил он.
Гриша отложил вилку. На лбу его блестела испарина.
– Но ведь ты же сам заставил меня пить этот… коктейль… – жалобно проговорил он.
За дурака меня считает, не иначе.
– Гриша, – сказал я. – Коктейль был безалкогольный. В «Витязе» с самого Указа вообще ничего спиртного не подают.
Гриша обмяк.
– Но ты же сам тогда сказал: алкоголь…
– Ага… И поэтому ты окосел?
– Да!
«На шестой пресс! – подумал я. – И чем скорее, тем лучше! Сегодня же подойду к Валерке, пусть что хочет, то и делает, но чтобы Гриши этого в бригаде не было!..»
– Ладно, – бросил я. – Давай посуду вымоем и вперёд. Пора…
Переодевшись в рабочее, я вышел из бытовки и сразу был остановлен Люськой.
– Говорят, ты новичка у себя поселил? – спросила она.