Отдай свое сердце!
Шрифт:
И Макс убежал.
А через десять минут прибежал.
– Порядок! – объявил он.
– Позвонил?
– Ага. Сказал, что дом сорок четыре на Лиговском заминирован.
– И что тебе ответили?
– Я же не дурак ответа дожидаться! Протараторил и смотался.
– Значит, сейчас приедут.
– Ага.
В ту же секунду на улице завыла полицейская сирена: ВАУ-ВАУ-ВАУ… А вслед за ней послышался голос, усиленный мегафоном: ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ЖИЛЬЦАМ ДОМА НОМЕР СОРОК ЧЕТЫРЕ ПО
– Вот это скорость, – восхитился Горохов.
Дом сразу же стал похож на растревоженный муравейник… Мальчишки, поочередно глядя в дверной глазок, ждали, когда из соседней квартиры выскочит мужчина в черном. Он не заставил себя долго ждать.
– Выскочил, – сообщил Самокатов.
– Ну что, идем?
– Подожди, пускай все смотаются.
Когда двери перестали хлопать, а ноги топать, Макс сказал:
– Погнали!.. – И первым ринулся на лестничную площадку.
И тотчас, нос к носу, столкнулся с полицейским.
– А ты, пацан, чего телишься?! – заорал на него полицейский. – Ну-ка, мигом на улицу!
– Да я… – растерялся Горохов.
– Дома еще кто-нибудь есть?
– Нет.
– Закрывай квартиру и пошли.
«Вот блин! – думал Генка, слыша удаляющиеся шаги друга. – Придется одному лезть».
Сунув на всякий случай в карман фонарик, Самокатов осторожно вышел на лестничную площадку; подошел к двери, вставил ключ в замочную скважину, повернул… Трик-трак, – сказал замок, открываясь.
И Генка вошел в квартиру.
Глава VII. Гроб на колесиках
Вошел и двинулся по узкому коридорчику. Шел-шел, шел-шел… А коридорчик все не кончается и не кончается. «Фигня какая-то», – недоумевал Самокатов, точно помня, что у Красавцевой крохотная однокомнатная квартирка. С крохотной прихожей.
Наконец коридорчик закончился дверью. Генка толкнул ее и вошел. И чуть было не споткнулся о гроб, стоявший на полу.
В гробу лежала Рита Курочкина.
– Ой! – ойкнул Самокатов.
– Ай! – айкнула в ответ Курочкина и поднялась из гроба. – Ну что ты, Генчик, на меня уставился? Мертвецов никогда не видел?
Самокатов в ужасе отступил.
– Куда же ты? – пошла на него Курочкина. – Давай поцелуемся.
Генка продолжал отступать. А Рита наступать. Все повторялось, как тогда – на платформе.
– Иди ко мне, Геночка, – манила его девочка. – Ты же хотел меня поцеловать.
– Я… пе-передумал, – выдавил Самокатов.
– Нет, дурачок, – погрозила ему Курочкина пальчиком. – Первое слово дороже второго.
Генка уперся спиной в шкаф. Рита обхватила Генкину шею холодными пальцами. Самокатов весь напрягся.
– Расслабься, я не кусаюсь, – прошептала Курочкина
Вскрикнув от боли, Генка инстинктивно оттолкнул Риту. И она, задев ногой крышку гроба, грохнулась на пол.
– Сейчас ты за это заплатишь! – злобно закричала Курочкина. – Жизнью заплатишь!.. Эй, где ты там, мой сладкий монстр?!
Тотчас в коридоре раздались тяжелые шаги, дверь отворилась и в комнату вошел Купоросов.
– Я здесь, госпожа.
– Убей его! – показала Курочкина на Самокатова.
– С удовольствием. – В руке директора блеснула старинная бритва с перламутровой ручкой.
Бежать! Скорей бежать!.. Самокатов, сам не зная как, очутился в коридоре. И помчался. Позади него слышался громкий топот. Генка на бегу обернулся и чуть было не завопил от ужаса. Потому что его преследовала целая толпа скелетов.
Самокатов размахнулся и кинул в них фонарик. БА-БАХ! – рванул фонарик, будто граната. И скелеты превратились в груду костей.
А Генка понесся дальше. Но теперь за ним катился гроб на колесиках.
КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ… – клацала гробовая крышка.
ВЗЖ-Ж… ВЗЖ-Ж… ВЗЖ-Ж… – визжали колесики.
Генка вбежал в какую-то комнату. И это оказалась та самая комната, из которой он только что убежал. Помимо Курочкиной и Купоросова тут была еще и Нестерова. С петлей на шее.
– Геннадий, – строго сказала она, – ты когда собираешься двойку по русскому исправлять? Имей в виду, если ты ее не исправишь, за год у тебя будет тройка. И отец не купит тебе навороченный айфон.
– А зачем покойнику айфон? – оскалился Купоросов в мерзкой улыбочке и, помахивая бритвой, направился к Генке.
Внезапно в руках у Самокатова по-явился… автомат. Удивляться было некогда. Генка передернул затвор и – тра-та-та-та-та-та-та-та… в директора. Самокатов буквально изрешетил Купоросова. А тому хоть бы хны.
– Ха-ха-ха! – хохотал Купоросов. – Меня так просто не убьешь, дружок. Меня вот как можно убить… – И, резко взмахнув бритвой, директор перерезал себе горло. Послышался булькающий звук, и из горла Купоросова хлынула… нет, не кровь, а зеленая жидкость, типа зеленки.
Ужас сковал Самокатова. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком. Как сквозь вату, он услышал слова Курочкиной:
– Агафон Евлампиевич, достаньте мне его сердце.
– Позвольте, я достану, – вызвалась Нестерова.
Генка почувствовал, как ледяные пальцы учительницы вошли в его грудь, словно в воду, и обхватили сердце, будто клещами…
– Прошу, Ритуля, – сказала Екатерина Васильевна.
И вот уже трепещущее Генкино сердце лежало на ладонях у Курочкиной.
Все поплыло у Самокатова перед глазами и под ногами. И он… проснулся.