Отдай свое сердце
Шрифт:
Все с изумлением наблюдали за действиями бравого майора.
— Вот так номер, чтоб я помер! — воскликнул Гвоздь, становясь на ноги и отряхивая брюки. — Оказывается, эта тварь следы оставила.
— Прикажете вызвать проводника со служебно-розыскной собакой? — тотчас спросил Кипятков.
— Не надо, капитан. Я сам пойду по следу.
— Вы?! — удивились все.
— Так точно. Я ведь в одной из своих прошлых жизней был ищейкой. И звали меня тогда — Рекс!
С этими словами майор Гвоздь пошел по следу. А все остальные пошли за майором.
И
— Ни фига себе, — изумился Самокатов.
— Вот так фишечка, — присвистнул Горохов.
— Похоже, парень, Курочкина тебе ловушку устроила, — подкрутил усы Гвоздь.
— Но мы же сорвали все ее планы, — недоумевал Генка. — И с Нестеровой, и с Рукой Смерти.
— Значит, она придумала что-то новенькое.
— Выбить дверь, товарищ майор? — Кипятков уже занес ногу для удара.
— От-ставить, — приказал Гвоздь. — Будем действовать так, будто мы ничего не подозреваем. Звони, Геша.
Самокатов нажал кнопку звонка. В прихожей раздались шаги.
Все затаили дыхание.
Дверь открылась.
— Мама?! — опешил Генка.
Да, на пороге стояла его мать.
— Ты? Ты прилетела? — растерянно моргал Самокатов.
— Как видишь. А ты почему так поздно домой являешься?..
— Скорее рано, мадам, — вмешался майор Гвоздь. — Уже пять часов утра.
— А вы кто? — холодно осведомилась у него Генкина мать.
— Сотрудник госбезопасности. Могу я задать вам несколько вопросов?
— А в чем дело? Мой сын что-то натворил?..
— Пройдемте в квартиру. Я вам там все объясню.
Все прошли в квартиру.
— А где папа? — спросил Генка, не увидев отца.
Мать несколько замялась.
— Я тебе потом скажу. — Она повернулась к майору. — Слушаю вас.
Майор Гвоздь пристально посмотрел в глаза Генкиной матери и раздельно произнес:
— Эни-бени-рики-таки…
— Заткнись, гад! — смертельно побледнев, взвизгнула Генкина мать.
И Самокатова буквально пронзила ужасающая догадка: да это же Рита Курочкина, которая прикидывается его матерью.
А в следующую секунду произошло то, чего Генке не снилось даже в самом кошмарном сне. Лжемать начала раздуваться… раздуваться… раздуваться… А потом ка-а-а-к лопнет!
И Курочкина предстала в своем истинном обличье.
Вид ее был настолько омерзителен, что даже самые отвратительные монстры из фильмов-ужасов выглядели по сравнению с ней милыми симпатяшками. Это была уродина со множеством длинных змееподобных отростков-щупалец, огромной зубастой пастью и крохотным белесым глазом посреди мерзопакостной рожи.
Зрелище, надо признать, было не для слабонервных.
Афонькин — так тот сразу бухнулся в обморок. А всех остальных с головы до ног окатила ледяная волна ужаса.
Всех, кроме Гвоздя. Бравый майор даже бровью не повел.
— А ну-ка, орлы, — бесстрашно закричал он, — давайте хором скажем заклинание!
Стальной
— Эни-бени-рики-таки! — начали все, но тут из единственного глаза чудовища полыхнул кроваво-красный свет — и звуки в гостиной исчезли. Майор, капитан и ребята орали что есть мочи, но не слышали ни себя, ни друг друга.
Зато страшилище было слышно прекрасно.
— С-с-сейчас я-а выр-р-ву твое-о с-с-сердце, — разом шипело, рычало и свистело оно, протягивая к Самокатову длинное щупальце с острым крюком на конце.
Ситуация сложилась прямо-таки критическая. Заклинание вслух не произнести, серебряными пулями гадину не убить; и главное — не убежать, потому что чудовище опутало своими склизкими щупальцами окна и двери… Словом, стой и жди, когда тебя монстр сожрет.
И тут Любка — молодец! — нашла выход из положения. Она вытащила изо рта ком жвачки и, бесстрашно подскочив к твари, залепила ей жвачкой глаз. Кроваво-красный свет потух, и в комнате снова зазвучал стальной голос Гвоздя:
— Отлично придумано, Люба!.. Быстро говорим заклинание!..
И все хором отбарабанили:
Эни-бени-рики-таки Тай-бары-барыки-смаки Эн-бен-турумбен. Бакс!..И как только они сказали «бакс», мерзкое существо исторгло истошный вопль и начало таять прямо на глазах. За пару секунд оно полностью растаяло и растеклось по полу серо-буро-малиновой жижей.
— Есть контакт! — подкрутил усы бравый майор.
— Ура-а! — победно закричали остальные.
От этого крика поэт Афонькин очнулся. Он с опаской обвел глазами комнату и спросил:
— Чудовище убежало?
— Убежало, убежало, — успокоила его Любка, сунув в рот новую пластинку жвачки. — Все о'кей.
Но оказалось — не все о'кей. Из серо-буро-малиновой жижи в предсмертной агонии взметнулось щупальце и, нацелившись на Самокатова, выпустило в него струю огня, будто из огнемета. Волосы на Генкиной голове запылали, как факел. Самокатов закрутился юлой, пытаясь сбить с головы пламя. Ему это удалось. Но щупальце схватило Генку за ноги и швырнуло через всю гостиную.
Самокатов, словно ракета, вылетел в прихожую, сшиб зеркало, протаранил дверь своей комнаты, треснулся о шкаф, проехался по столу, свалил торшер и грохнулся на кровать.
В комнату вбежали Гвоздь, Горохов, Афонькин и Крутая (Кипятков, по приказу майора, остался в гостиной наблюдать агонию чудовища).
— Ты в порядке, Самокат? — спросил у друга Макс.
— В порядке, — мужественно ответил Генка и потерял сознание.
Майор Гвоздь позвонил в Большой дом.
— Врача! Быстро! — распорядился он. — Самого лучшего! — И назвал адрес.