Отдел 15-К

Васильев Андрей Александрович

Колька помотал головой — было-то все это вроде как вчера, а уже полгода прошло. Вот так и старость придет — не заметишь…

— Да, брат — Герман остановился у колоннады и толкнул задумавшегося юношу в бок — Вот про это Титыч речи свои и вел.

Оперативник ткнул пальцем вверх, Колька задрал голову и увидел исключительно красивую лепнину на фронтоне здания — какую-то золотую штуку и множество линий, расходящихся от нее в разные стороны.

— Здорово — шмыгнул он носом — А что это за хрень и при чем тут Титыч?

— Матчасть

учить надо, стажер — отметил Герман и добавил в голос менторских ноток — Это не хрень, это самые что ни на есть настоящие масонские знаки, которые свидетельствуют о том, что данный дом есть приют для 'вольных каменщиков'. Ты, ленивый и нерадивый отрок, сейчас лицезришь всевидящее око Великого Архитектора Вселенной, оно же 'лучезарная дельта', а также лучи, исходящие от него, что есть вечное сияние мудрости. Проникся хоть?

Колька еще раз глянул на лепнину, пожал плечами и честно сказал -

— Холодно. Особо не проникнешься.

— Твоя правда — согласился Герман — Пошли внутрь, перед встречей с лекарем кофейку хлобыстнем. А по масонским местам я тебя весной покатаю. 'Склиф' — это ладно, вот в некрополе Донского монастыря есть на что глянуть. Дом Пашкова, опять же…

— А масоны — они есть? — чуть позже спросил Колька у оперативника, который с явным удовольствием держал горячий стаканчик с капуччино и, блаженно улыбаясь, отхлёбывал из него сладкую жижу — Ну, на самом деле, вот сейчас?

— Вот прямо сейчас? — в своей обычной полуироничной манере ответил вопросом на вопрос Герман — Здесь?

— В принципе — не стал обижаться на него Колька. Он вообще был очень терпеливым парнем, его трудно было вывести из себя. Из-за этого его даже как-то раз девушка бросила, сообщив напоследок 'Да ты как рыба снулая, с тобой ни крикнешь, ни поскандалишь, душу ни отведешь. Неживой ты'.

— Пес их знает — уже серьезнее ответил ему Герман — Я не встречал. Да и ради правды — они по нашему профилю не шкодили никогда, я читал об этом. У них другие цели были, другие методы, не имеющие отношения к тому, что мы делаем. Это потом про них всяких сказок напридумывали, про жертвоприношения, про поклонение рогатому. Не было ничего этого, я полагаю, что это романисты подобных россказней накрутили. Да и Брюс вроде тоже к ним отношение имел, так что…

Колька не в первый раз заметил, что работники отдела не упоминают имени извечного врага Бога, пользуясь синонимами. Видимо в этом был некий смысл, по крайней мере он себе это на заметку давно взял и перестал чертыхаться.

— Было вкусно, но мало — Герман как баскетболист, навесом, отправил коричневый стаканчик в мусорное ведро и хлопнул в ладоши — Ну что, мой верный оруженосец, пошли, узнаем, что тут происходит, отчего тут люди не выздоравливают, а наоборот, отбывают в великое ничто?

Колька хотел было снова упомянуть о том, что тут и место такое, которое для подобных вещей предназначено, но промолчал.

Герман

подошел к стойке регистратуры, за которой находилась миловидная женщина средних лет, и лучезарно улыбнувшись, обратился к ней -

— Скажите, девушка, вам сегодня уже говорили, что вы прекрасны как утренняя заря и что вы одна можете оживить унылую и темную чащу моей души?

— Четырнадцать раз — безразлично и без улыбки ответила сотрудница больницы — Причем два из них на иностранных языках — один раз на таджикском, другой на узбекском.

— Эва как — опечалился оперативник — Вот так удальцы из очень Средней Азии и утаскивают в свои кишлаки самое большое достояние нашей необъятной Родины, а мы потом локти себе грызем.

— А вы нанесите ответный удар — похоже, что у работницы регистратуры были ответы на все вопросы — У нас в инфекционном шесть жительниц Узбекистана лежат, из них четверо незамужних. Проявите смекалку и настойчивость, вот и получится по — честному.

— Бррр — Германа передернуло — Так там, поди, какая экзотическая хворь, с азиатским акцентом?

— Не — не — не — регистраторша наконец улыбнулась — Ничего особенного, подозрение на дизентерию. Так что смело можете ухаживать, если что — туалетов у нас много.

— И все-таки воздержусь — Герман вздохнул — Я лучше останусь робко влюбленным в вас, буду приходить сюда время от времени, прятаться за автомат с кофе, смотреть на вас и безнадежно страдать.

— Вольному воля — величественно разрешила женщина — Это все? Если да — то вон упомянутый вами автомат, в добрый путь.

Герман, по мнению Кольки, вроде как даже растерялся — видно не привык к таким отказам. Парень даже порадовался — а вот не все лисе масленица, есть на тебя угомон.

— Как же вы жестоки — покачал головой оперативник и схватился за грудь — Ох! Ой! Кажись, на осколки вы сердечко мое разнесли!

— Молодой человек — старушка, уже с минуту стоявшая за Германом, постучала ему по спине — Ну не выходит у вас, неинтересны вы девушке. Не задерживайте очередь.

— Мать, ты не права — Герман повернулся к бабушке — Настойчивость и напор — и она будет моей.

— Это вы сейчас мне содержание уголовного кодекса зачитали? — взглянула на Германа поверх очков старушка — Имейте в виду, ваши методы перечислены там в статье 'Изнасилование'. Там очень хорошо все описано, и про настойчивость, и про напор.

— Герман, заканчивай — Колька решил вмешаться в шоу оперативника, на которое уже начали обращать внимание окружающие — У нас дело есть.

— Увы и ах, мой юный друг и ученик прав — Герман снова повернулся к хозяйке регистрационной стойки — Но сердце мое все равно разбито, а потому мне надо срочно поговорить с специалистом из кардиологии. С самым главным.

— Мужчина, у меня есть большое желание познакомить вас не с кардиологом, а с представителем охраны — глаза женщины стали строже.