Отдел странных явлений: Обмануть Богов
Шрифт:
Нецензурно выругавшись, хулиган бросился прочь.
— Я же говорю, — холодно заметила египтянка, убирая меч в ножны.
— А мне кажется, что эта парочка решила избавиться от нас, чтобы мы не вывели их на чистую воду. Они же поняли, что мы заподозрили их.
— Ну да, — улыбнулась Сехмет, — только это не повод уничтожать богиню ножом, отравленным древнеегипетским цветочным ядом.
Девушка крутила в руках орудие убийства. Обычный человек ничего бы не разглядел. А нанесенный тонким слоем яд и вообще бы не заметил.
— Древнеегипетский? — переспросила Иштар. — Но где в конце двадцатого столетия
— Давно похоронена в гробницах фараонов и известна только моему клану, — закончила за нее египетская богиня. — Я расскажу Исиде об этом месте, думаю, она разберется. Мне кажется, что я нашла, где таится проклятый нами. Жаль, что у нас есть другое дело, и я очень хотела бы, чтобы эта женщина в красном не была связана с ним.
Выстрел пистолета Иштар несколько озадачил Сехмет. Обернувшись, она увидела распростертое на асфальте тело еще одного мужчины в черном. И рядом с ним валялся такой же нож. Можно было и не проверять — снова отравленный. А первый наемник, дрожа от страха, пытался спрятаться за единственным возможным прикрытием — ближайшим столбом. Поймав на себе тяжелый взгляд богинь, он бросился прочь, расталкивая прохожих.
— Но, чую, это не так.
Сехмет взяла коллегу за руку, и они растворились в воздухе. Нечего подвергать свои божественные тела опасности, если можно уйти домой по четвертому измерению.
1300 лет до нашей эры
Душный воздух давил, мешал дышать. Мальчик перевернулся на другой бок и, завернувшись в простыню, прижал ноги к груди, словно ему не двенадцать, а он беспомощный эмбрион, спящий в утробе матери. Не помогло. Лицо сестры, полное страха и ужаса не покидало его воображения.
Она сама виновата. Целенаправленно она пришла в эту спальню, занесла кинжал над грудью мальчика, словно она не знала, какой он наделен силой, будто эти двенадцать лет он провел в другом царстве. Хладнокровная расчетливая убийца, в мыслях которой можно было прочитать единственное: желание во что бы то ни стало вновь взойти на престол. Ее мужа убили, говорят, заговорщики, но сестра не желала просто так освобождать королевское ложе. Генерал, советник, верховный жрец главного храма… — кандидатур достаточно.
На троне должен сидеть мужчина. Либо это сын предыдущего правителя, либо муж одной из дочерей. Сначала — сын, и только потом — муж. Младший брат стал помехой для амбициозной двадцатилетней женщины. Единственный способ ей остаться на троне — убить мальчишку. Жажда власти настолько ослепила ее, что женщина забыла об одной мелочи — все братья и сестры наделены волшебным даром, наследием великого отца.
Еще и удивлялась, когда мальчишка схватил ее за руку, а подоспевший молодой генерал, которого она прочила себе в мужья, взяв ее за плечи, передал своим подчиненным с приказом отвезти в пустыню и оставить на съедение шакалам.
Она вырвалась, бежала, но все тщетно. Конь не выдержал долгой погони и уронил свою всадницу, тело которой спустя несколько мгновений пронзило с полдюжины стрел. Перевернувшись в предсмертной агонии на спину, она смотрела в небо, на золотой солнечный диск, и молила бога об одном — она хотела жить… для того, чтобы править.
Брат плакал всю
Старшая сестра мертва. Стража убила ее. В доказательство были привезены окровавленные стрелы. А тело… тело, которое следовало похоронить со всеми почестями оставили на съедение шакалам в пустыне. 'Да насытятся прихвостни бога-братоубийцы плотью той, что подняла руку на родную кровь, да не найдет ее душа пути в загробный мир', - говорили во дворце. Куда отправилась душа девушки, никого не волновало. Главное — она не попадет на суд, и ей не даруют счастье в той, другой жизни.
Душа свободна. Мальчик это чувствовал. Она наделена той же силой, что и тело. Бесплотный дух может управлять чужими действиями, приказывать людям. Над кем она не имеет власти — ее братья и сестры. Что утешало мальчишку. Дух покойника не в состоянии околдовать никого из родственников. Она придет, наложит очередное проклятье и сгинет в темноте, стоит только прочитать молитву главному богу. Она боится богов.
Несколько дней брат мучился кошмарами. Когда он, усталый, появлялся за утренней трапезой, мать и сестры с жалостью смотрели на него, пытались расспрашивать, но единственный оставшийся в живых мужчина в семье ничего не отвечал.
Молчал, пока к нему в спальню не явился верховный жрец, которого привела под руку любимая мама. Эта статная кудрявая женщина уселась на тюфяки рядом с выходом, где обычно устраивались слуги. А жрец остановился у кровати, где лежал наследник престола.
Мальчик тяжело вздохнул и отвернулся:
— Вы обо мне слишком волнуетесь, да будут боги свидетелями моих слов.
— Я знаю свое дело, господин!
Жрец сел на небольшой стульчик у изголовья.
— После убийства брата и расправы над сестрой господин очень сильно изменился. Я знал его как баловника и шутника, он любил разъезжать по окрестностям на колеснице и стрелять уток. Никогда не замечал, чтобы мой господин дни напролет лежал в постели и не мог уснуть.
— Я не хочу жаловаться.
— Тогда может господин поведает богам, что мешает его сну, — настойчивость жреца не оставляла и шанса увильнуть от ответа. — Вдруг они передадут для меня чего. Неужели господин не помнит, как мы с генералом спасли его мать от нападок проклятой.
Мальчик взял его за руки, но пока еще не решился излить свою душу. Он помотал головой.
— Не стоит, он никогда не откроет тебе свою душу, — мать встала с подушки и, подойдя к жрецу сзади и крепко обняла его. — Через дюжину дней похороны его брата, а после он взойдет на престол. Я боюсь, как бы моего единственного сына не убили… он еще маленький…
— Мне двенадцать лет, — сжав кулаки, мальчик ударил ими по кровати, — и прекратите, ради всех богов, оплакивать меня. Но я не хочу… не могу… быть правителем. Я боюсь… нет, не убийства, ненависти. Что меня будут ненавидеть еще больше, чем отца.