Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Илюшенко Владимир Ильич

Он не уставал повторять нам, что Христос присутствует в мире постоянно, что Он с нами, что «Воскресение не просто событие, локализованное во времени и пространстве, а это таинственная, глубочайшая, реальная, потрясшая мир метаморфоза». С тем Христом, Который идет из Вифании в Иерусалим, мы можем встретиться в книге или в воображении, «но с тем Христом, Который восстал из мертвых, мы встречаемся внутренне, потому что в нашей душе есть голос Бога, очи Бога, облик Бога, соотнесенность вечного с временным, конечного с бесконечным, Божественного с человеческим».

Таким образом, смысл Воскресения — актуальный,

сегодняшний — в том, что оно взрывает пространственно-временную локализацию, и поэтому Господь всегда с нами, нет дня, когда бы Он не стучал в двери нашего сердца. И от нас зависит, откликнемся ли мы на Зов, хотим ли мы диалога, хотим ли Встречи.

Так он учил нас. Это были и вера и знание — слитно, потому что вера это особый вид знания — целостного, схватывающего истину без логических опосредований. И знание это достоверно и неопровержимо.

Вся жизнь отца Александра прошла со Христом, с Которым он внутренне соединился и постоянно взаимодействовал. Который был для него и Богом, и Собеседником. Живым, реальным, реальнее, чем все живые мертвецы. Христос отобразился в нем с необычайной полнотой, и это делало его слово неотразимым: он говорил как власть имущий.

Отец Александр впитал в себя мудрость веков и в то же время был в полном смысле слова современным человеком. Это была ренессансная личность, но совсем непохожая на представителей европейского гуманистического Возрождения. Если что и роднит его с ними, так это универсализм, эрудиция, глубокие познания, а человекобожество, выросшее на почве этого Возрождения, было для него чуждым и неприемлемым.

Нет, отец Александр был человеком нового, религиозного ренессанса, великим продолжателем Отцов Церкви, христианских мыслителей, и прежде всего Владимира Соловьева, Николая Бердяева и Георгия Федотова. Он пошел по их стопам, но во многом превзошел этих титанов духа. Его блистательная эпопея «В поисках Пути, Истина и Жизни», другие книги, проповеди, статьи — это философская и богословская классика. И это пример подлинного историзма.

Он овладел мировой культурой в ее полноте и целостности. Он не создавал какой-то новой философской или теологической системы, но углубил и развил мировую религиозную мысль. Отличительная черта его философии — христоцентризм. Правильнее было бы говорить здесь не о философии в традиционном смысле слова, а о богопознании. К нему самому применимы те слова, которые он сказал о пророке Осии: «Богопознание — это не отвлеченное богословие, а живое, реальное приближение к Богу через веру и любовь».

Как я относился к отцу Александру? Думаю, как и многие, кто знал и любил его: с благоговением. Я видел перед собой идеального человека, наделенного всеми дарами земными и небесными. И это был не герой романа, а живой человек, из плоти и крови. Это был самый живой человек из всех, кого я когда-либо встречал. Гениальная интуиция, могучий интеллект, тончайшее чувство юмора — всё было при нем. Священник и богослов, писатель и философ, пламенный проповедник, мыслитель вселенского масштаба — это лишь некоторые грани его удивительной личности.

Я всегда восхищался им, этим поразительным сочетанием силы и нежности, глубочайших знаний и простоты, духовного величия и целомудренной скромности. Он никогда не выказывал своего превосходства. Он был чужд всякого эффекта,

позы. Он всегда оставался самим собой.

Несравненный знаток человеческого сердца, он находил для каждого единственно верные слова. Он не снисходил к страждущему, будь это полуграмотная старушка, подросток или рафинированный интеллигент, а обнимал его как друг и отец, исцелял его словом сочувствия и любви.

Он отказывался выстраивать какую-либо дистанцию между собой и другим. Это зависело от вас — чувствовали вы эту дистанцию или нет. А она была громадна, неизмерима.

Как и апостол Павел, он говорил с каждым на его языке. Никогда ни с кем мне не было так легко, так покойно, так надежно. Одно его присутствие вселяло уверенность и спокойствие. Не любить его было невозможно. Только очень дурной человек мог противиться его обаянию. От него явно исходила благодать, веяние Духа было постоянным и сильным. Если еще раз обратиться к Гоголю, то, перефразируя его, надо признать: отец Александр — это вселенский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через тысячи лет. То, что мерцало и брезжило в далеких пределах, в нем было явлено со всей полнотой.

Почитайте его книги, статьи, послушайте его проповеди. Они необыкновенно поэтичны. Он видел красоту сотворенного Богом мира в шуме волн, полете птицы, в каждом цветке, восходе солнца, в глазах человека, в улыбке ребенка — во всём, во всём. Только наша духовная слепота не позволяет нам видеть эту красоту, радоваться миру и благодарить Творца.

Отец Александр — мученик, и погиб он за проповедь Христа. Он дополнил число святых, «убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели» (Откр 9,6). Вся его жизнь — свидетельство о Христе, Его присутствии в мире, о воплощении Духа Христова в человеческом роде.

Жизнь и смерть отца Александра составляют единое целое. Такую жизнь, очевидно, должна была увенчать такая смерть. Да и могло ли быть иначе при столкновении кристально чистой души с миром зла и насилия?.. В этой жизни не было ничего случайного. Начиная с духовного призыва, услышанного в детстве, и до самого конца она развертывалась как мистерия. Его путь подобен стреле, летящей точно в цель.

Его жизнь была непрестанно длящимся чудом, и мы тому свидетели. Это было прежде всего чудо веры, чудо любви, потому что вера отца Александра горела любовью. Любовь — это то, чем он жил и дышал, что изливалось из его сердца. Он выполнил обе главные заповеди — о любви к Богу и любви к человеку. Он положил жизнь свою за други своя и принес себя в жертву. Это была вольная жертва — ради спасения людей, и он пошел на нее не колеблясь.

Мученическая гибель отца Александра завершает его духовное восхождение к престолу Творца. Эта гибель тоже совсем не случайна. Сводить все к уголовщине — значит низводить трагедию святого и пророка на уровень криминальной хроники. Борьба добра и зла — это не только метафора. Это реальное противоборство полярных духовных сил. Отец Александр противостоял злу как, может быть, никто в этом мире и потому притягивал к себе зло. Он был центром кристаллизации восходящих духовных сил, и это было осознано противной стороной в полной мере. Расправа над ним есть признание его выдающейся роли. И это не просто убийство, а казнь по приговору тайного трибунала.