Отец моего парня

Бушар Сандра

— Ответ на твой вопрос – нет, не испытываю. И… Я буду жалеть, — пообещал он вполне уверенно, — если сейчас ничего не сделаю.

Я не понимала, о чем он говорит, но мне совершенно не нравилось, как уверенно парень движется к огромному панорамному окну. Которое, к слову, открывалось. Как тянется к ручке…

— Не обессудь, — без капли раскаянья, шепнул он, выглядывая с третьего этажа вниз. А там огромный сад и уйма маленьких острых колышек. Даже если со своего роста упадешь на них – травматологией не отделаешься. — Но пора бы уже СВОЮ жизнь вернуть в СВОИ руки. Чего-то этот год у меня по одному месту пошел…

Ничего

не было ясно. Я просто отказывалась верить в свои худшие опасения! Как вдруг Валера просто повалился на пол бездыханным телом. Я обернулась и увидела Игната и перепуганную Марину.

— Боже, — взвизгнула девушка. Подбежав на трясущихся ногах, она крепко обняла меня и с ненавистью посмотрела на Игната: — Во что ты ее втянул?

— Маш, прости… — растерянно пробормотал мужчина, — Я ведь не знал… Думал… Хотел ведь, как лучше…

Прервав поток его невнятных объяснений, я вытянула руку вперед и холодно отрезала:

— Все, достаточно! Я хочу домой. — и тут на глаза мне попались часы, подаренные Димой. Именно те, которые ему мои передвижения отправляли. Работающие, заряженные. Застонав в голос, я прикрыла глаза рукой. — Только этого еще не хватало… Игнат, где твой телефон?

— В машине, а что? — настороженно спросил он, ощупывая пульс Валеры.

— Я свой дома оставила… Дима четвертует нас всех. Небось, уже по десять раз каждому позвонил… Будем в одном отряде маршировать. Кто-то из вас гимн знает? Я вот лично только советского союза выучила благодаря бабуле. Только вряд ли это где-то зачтется. — на душе было до одури горько после общения с Валерой. Поселилась странная, въедливая печаль. Как пятно кофе на любимой блузке. Смахнув влажные волосы со лба, я строго посмотрела на Игната. — Значит, так. Я не буду рассказывать Диме про Валеру и окно. Но! Это последний раз, когда я тебя вижу, Игнат. — бросив краткий взгляд на Марину, я увидела ее согласную облегченную улыбку. — Она права. Ты втянул меня в неприятности. Я не хочу тебя видеть. И я не хочу твоих извинений. Просто отвези меня домой.

Обратно мы ехали в гробовой тишине. Игнат затащил Валеру на переднее сидение, а мы с Мариной устроились сзади. Никто даже слова не проронил. Водитель еще не успел приглушить двигатель, как мы с подругой выскочили едва ли не на ходу. Не успели дверь открыть входную, как Игнат вслед прокричал:

— Стойте!

Мы с Мариной испуганно улыбнулись, а этот придурок улыбается!

— Марин, — шмыгнув носом, подмигнул тот, — может ты мне телефончик свой оставишь?

— Записывай, рыбонька, — елейно пробормотала девушка, невинно моргая. Зарылась в кармане пуховика, Игнат заметно воспылал духом. Только вот достала она не сотовый, а средний палец. — Так понятно? Еще раз увижу рядом с Машкой, и твой злобный босс Дмитрий Петрович будет в сладких снах сниться.

Кажется, Игнат сказал что-то еще, но я не стала слушать и быстро побежала в комнату. Марина не отставала. Усевшись каждый на свою постель, мы глядели друг на друга, тяжело дыша.

— Наверное, — первой заговорила Марина, — после такой ночи становятся сестрами по крови?

— Только если ты мне парочку свой тайн расскажешь, — попыталась пошутить я, — А то ты слишком много обо мне знаешь, а я о тебе ничего.

— Тогда, — развела руками она, — обойдемся пока без родственных связей… — девушка сделалась серьезной, между

ее бровей залегла глубокая морщина, — Марусь, но я ничего никому не расскажу. Будь уверенна.

Я кратко кивнула, потому что не сомневалась в этом. Как бы не хотелось этого делать, но я таки с тяжелым сердцем взяла в руки сотовый. А он, ублюдство такое, кипяченый! Перевернула и жить перехотелось.

— Бля-я-ядь…

— Что? — ужаснулась Марина, которую уже каждый шорок пугал. — Больше мы никуда не поедем! Игнат этот – придурок чистой воды… Меня теперь от одного его вида тошнит. Прямо идеальная пара нашей Лерке!

— А и не надо, — нервно сглотнула, переворачивай ей телефон экраном к лицу. — А там сто пропущенных и двести сообщений. И это я еще в меньшую сторону округлила. — Видала? Хана мне... У тебя знакомых случайно на севере нет? Перекантоваться на годик-второй.

— Так позвони ему, — предложила подруга и я гордо вздернула подбородок, складывая руки на груди:

— Обойдется! Валерка мне столько гадостей рассказал про Диму, что я на него теперь обижена.

Марина выглядела так, будто ни единому слову не поверила и пришлось стыдливо признаться:

— Я боюсь. Он меня прибьет, Марин.

— Во-первых, — деловито заключила она, — Валерка, как выяснилось – редкостный мудак. И его слова надо делить на двое. А то и на трое! А, во-вторых, Дима твой в Германии… Перебеситься пару дней, остынет. Там ты с ним спокойно поговоришь, все выяснишь… Возможно, обижаться даже не за что!

— Да, — согласно закивала, больше на нервной почве. Телефон снова зазвонил, у меня прямо сердце в пятки упало. Отложив его в сторону, выключила звук и легка на кровать. Прямо в верхней одежде. Ночка выдалась еще та. — Будем считать, что все слова Валерки – ложь. Чего сейчас кипятиться? Потом все лично и узнаю. Угу-угу…

— Верно, — оптимистично согласилась подруга, явно прибывая в той же степени нервного возбуждения, что и я. — Глядишь, пару деньков трубку брать не будешь и он соскучиться, все забудет сам… Он же видит по часам, что ты дома уже? Во-о-от. Небось, уже успокоился.

Я собралась было ответить положительно, как вдруг посмотрела на монитор – сел. Сел, твою на лево!!

— Бля-я-я… — на глазах прямо слезы появились от отчаянья. Быстро вскочила с кровати, поставила всю технику на зарядку, потому как телефон тоже сдался под напором одного очень упертого Варвара. Выдохнула, скинула шубу, потому вспрела вся. — Все. Теперь точно спать!

Марина собиралась что-то сказать, как тут же одернула саму себя. За дверью, в гробовой тиши послышались громогласные шаги, приближающиеся к двери со скоростью света… Как в фильме ужасов. Все стало понятно сразу, без слов. Я посмотрела на Марину с мольбой, а та резко подпрыгнула на месте, как заведенный зайчик. Собрала самое необходимое и бочком-бочком к двери.

— Марусь! Я тебя, конечно, очень люблю, — принялась оправдываться она, натягивая сапоги, — Но переночую-ка я у Людки на три этажа выше. У нее одиночная комната… Но… Ничего, подвинется!

Не давая мне даже возможности ее переубедить, быстро распахнула дверь. Тут же застопорилась об преграду. Я не видела, какую, спрятавшись в другом углу, но чувствовала каждой фиброй души.

— Аааа! То есть… Здрасте, — едва слышно выдала Марина не своим писклявым голосом. — Мне надо… Э… Того-этого…