Отец наших отцов
Шрифт:
– Вы не хотите больше размножаться? – удивилась Лукреция.
Вождь деревни улыбнулся:
– Да. Достаточно уже повеселились. Мы наделали много дел, пора уходить. Всем. Не только масаи, а всем людям.
Он продекламировал: – Как Вселенная: после расширения – сжатие.
Как дыхание: после вдоха – выдох.
Как горы: после подъема – спуск.
Жители деревни, собравшиеся на площади, чтобы отпраздновать вторую часть церемонии обрезания, переоделись – теперь на них были одеяния огненного цвета.
Вождь, не торопясь, продолжал делиться с журналистами своими мыслями:
– Благодаря
– Мы все люди. Мы все одинаковые.
Масаи прижал палец к губам.
– Нет, я думаю, что мы как раз совсем неодинаковые. Нет худшей лжи, чем утверждение о равенстве людей. У нас разные культуры. Где-то молодежь обучают юмору, а где-то – ненавидеть врага. Где-то говорят о терпимости, а где-то – об обращении чужаков в свою веру. Где-то призывают отвергать насилие, а где-то – всеми средствами насаждать свою точку зрения. У нас, например, много проблем с танзанийским правительством, которое пытается заставить нас отречься от традиционных верований и принять государственную религию. Мы не пытаемся навязать им свои верования. Почему нас не оставляют в покое?
– Вы, быть может, не понимаете каких-то политических целей, – прервал его Исидор.
– Нет, – не согласился африканец. – Это вы, люди Запада, все усложняете. Вас тоже плохо учат. Вы воспитываете детей во лжи, едва ли не с самого рождения. Вы даете младенцам соски, чтобы они приняли кусочек пластика за материнскую грудь, а вместо материнского молока кормите их порошковым.
– Ну, это еще небольшая ложь, – сказала Лукреция.
– О да! – воскликнул масаи. – А ваши свадьбы? Вы женитесь, обещаете жить вместе «в радости и в горе, пока смерть вас не разлучит». Как можно терпеть кого бы то ни было в течение шестидесяти лет? Продолжительность жизни выросла, и супружество потеряло смысл. У нас, когда мужчина и женщина соединяются, тот, кто проводит церемонию, говорит: «Вы женитесь, чтобы жить вместе в горе и радости, пока смерть любви не разлучит вас». Это же логичнее.
Пока они беседовали, в деревню спокойно вошли пять гиен, и никто даже не попытался их прогнать. Лукреция смогла внимательно рассмотреть животных и была поражена потрясающей деталью: клитор у самок был настолько развитым, что его можно было принять за пенис. Наличие сосцов при этом ясно говорило о том, что это самки. Теперь журналистка поняла, почему в традиционном европейском восприятии гиены всегда представлялись животными зловещими и устрашающими. Вернувшись в настоящее и вспомнив о своей цели, она достала блокнот.
– Что вы думаете о том, откуда взялась Вселенная? – спросила она.
– Я считаю, что это плод иллюзии, – ответил африканец.
Журналистка записала: «Теория иллюзорного человечества».
– Камням кажется, что они растения. Растения воображают, что они – животные. Животные думают, что они люди. А людям грезится,
Лукреция не могла не вспомнить о столь милой Исидору теории эволюции, основанной на форме цифр.
– Я знал одного белого, который был помешан на том, чтобы узнать историю происхождения человечества, – сказал вождь масаи.
– Профессора Аджемьяна? – спросил толстый журналист.
– Да, профессора Аджемьяна, – удивленно подтвердил масаи. – Он часто сюда приезжает.
– Больше не приедет. Он умер. Его убили, – быстро сказала девушка.
Масаи некоторое время изумленно молчал.
– О! Тогда, наверное, я знаю убийцу.
– Кто это?
– Софи Элюан, бывшая жена профессора. Они все время ссорились. И без всякого стеснения вступали в конфликты на людях. Постоянно кричали друг на друга. Однажды прямо здесь я слышал, как Софи Элюан сказала: «Я тебя скорее убью, чем позволю распространить твою теорию. И не только в своих собственных интересах, но и в интересах всего человечества». Ученый презрительно рассмеялся и заявил, что истина важней, чем жизнь. Человека убить можно, а истину – нельзя.
Все трое посмотрели на жителей деревни, танцевавших вокруг огня под грохот тамтама.
– Софи вернулась. С одним человеком. С Анжем Ринзули, – сообщила Лукреция.
Эта новость не особенно удивила масаи. Он пожал плечами.
– Жена с пособником приехала уничтожить последние следы работы ее мужа.
Праздник на площади заканчивался. Женщины спели последнюю песню, мужчины исполнили последний танец. Вождь повел гостей к двум хижинам, где они проведут ночь.
Лукреция ощупала ложе из ветвей, травы и листьев, покрытое нейлоновым спальником, и сочла его удобным. Через отверстие входа она видела обезьян, висевших на деревьях и наблюдавших за людьми, отходившими ко сну.
Джунгли были наполнены тысячами звуков – ворчанием, писком, шелестом листвы. Сама природа дышала жизнью во всем ее буйстве и разнообразии.
Девушка спросила себя, не жилось ли ее дальним предкам на деревьях лучше, чем их сегодняшним потомкам.
13. ВОЖДЬ
Удар направлен самцу прямо в лицо. После бессмысленного убийства своего предшественника вожак по-прежнему взвинчен. Он избивает самцов, предупреждая возможность бунта. Он бьет самок, до которых может дотянуться. Он ощеривает зубы на детей. Берет палку и изо всех сил колотит ею об землю.
Все сбиваются в кучу. Некоторые принимают позу покорности, давая понять, что не подвергают сомнению власть вожака стаи. Самки становятся на четвереньки, приподняв зад, готовые к совокуплению.
Но это его не интересует. Вожак доведен до бешенства своей же собственной нервозностью. Он испускает несколько истерических воплей, означающих: «Я не нуждаюсь в вас. Я хочу избить вас. А если вам не нравится, уходите».
Некоторые обдумывают такую возможность. Но им нужна стая. Что может член стаи в одиночестве? Они стали развитыми животными именно оттого, что живут вместе. Без сородичей они будут легкой добычей для хищников. Разыгранная вождем сцена призвана напомнить им об этом. Если уж кого и бояться, так лучше его.