Отец (не) моего ребенка
Шрифт:
Смотрел на него, на нее и снова и снова прокручивал инцидент с несчастной открыткой. Только в кабинете до меня дошло, что именно было изображено на листе картона. Боксерская груша, а рядом человек. Мужчина. Видимо, я. Криво вырезанная цветная бумага — Даня явно делал сам, своими руками. Но он совершенно точно не мог узнать и придумать подарок сам. А значит, снова постаралась Воронцова.
Женя… Женщина, перевернувшая мою жизнь. Сейчас, вспоминая, как впервые увидел ее фото, я не мог воспроизвести все, что подумал о ней. Кажется, посчитал малолеткой.
Но я ошибался. Столько всего было в ней скрыто, что только успевай удивляться. Сильная, преданная.
Настоящая.
Мне не нравился разлад, который случился. Наверняка что-то надумала себя, увидев Эльвиру. Но еще больше меня корежило от того, что в этот день, который я старался просто перемотать, не вышло закрыться от всего мира и просто забыться. Утопить в алкоголе воспоминания, которые до сих пор заставляли глухо бессильно злиться.
В дверь осторожно постучали. И я уже знал кто там был — только Григорий стучал так.
— Входи, — обреченно произнес, обернувшись.
— Александр Викторович, там Валентина интересуется про шашлыки — мангал надо начинать готовить, а то ведь время уже — скоро вечер.
— Какие шашлыки? — опешил я.
— Так ей Евгения сказала, что вы одобрили сегодня устроить. Она и мясо замариновала.
Теперь я понял, на что именно подписался в тот самый вечер, когда думал тем, что в штанах. Сжав кулаки, попытался усмирить злость.
— Позови ко мне Женю — уточним пару вопросов. А сам пока за Даней присмотри.
Григорий кивнул и вышел. В груди клокотала злость. Да, мы спали вместе и, кажется, понравились друг другу, но это не значило, что можно было распоряжаться за моей спиной в моем доме в такой день! Девушка пришла довольно быстро. Она настороженно смотрела на меня, не рискуя проходить дальше — видимо, почувствовала мой настрой. Но я был намерен поговорить серьезно. Поэтому подошел и закрыл за ней дверь, отчего Воронцова вздрогнула и отступила на шаг, увеличивая расстояние между нами.
С минуту мы смотрели друг на друга. С одной стороны, не хотел ее пугать, но и прояснить все моменты нужно было.
— У тебя пять минут, — наконец сказал я.
— На что? — испуганно спросила та.
— Высказывай свои претензии.
— Какие?
— Те, что накопились у тебя в голове с утра. Давай, смелее, Женя. Я сегодня щедрый.
— Я не понимаю, — заупрямилась она, даже не догадываясь, что это только сильнее распаляло. Меня захлестнуло желание схватить поцеловать, напомнить ей, что я — ее мужчина. А она — моя женщина. Вот так просто. И ей надлежит слушаться меня.
— Не трать время впустую. Ты ведь уже что-то придумала себе насчет Эльвиры. Ну же, смелее.
Она недовольно поджала губы и сложила руки на груди.
— Да мне все равно — хоть Маша с печного завода. Работникам не полагается лезть в жизнь нанимателей.
— Слышала, значит, — подтвердил свои догадки. — И, конечно же, сделала
— Для этого не нужно быть гением.
Я тяжело вздохнул, понимая, что просто не будет. С ней — точно. Но отчего-то это вовсе не отталкивало. Ее искренность, честность манили меня. Такая не станет притворяться, чтобы не потерять материальные удобства. Скажет, как есть. Ну, или обидится, как сейчас.
— Все не так как, ты считаешь… — начал было я. Но девушка выставила руку вперед.
— Не надо. Не лги. Не унижай меня еще сильнее, — хрипло произнесла она. Ее слегка трясло — верный признак подступающей истерики. Поэтому не стал ждать — просто сгреб ее в охапку и прижал к себе. — Отпусти! Не трогай!
— Тише, тише, родная. Я все объясню, только выслушай.
— Не надо, — упавшим голосом попросила та. — Не хочу ничего знать.
— Поверь, у меня была причина так поступить. Знаю, тебе неприятно, но поверь — так было надо.
Она замерла, перестав дергаться. Чуть отстранился, пытаясь посмотреть ей в глаза, но Воронцова упрямо прятала взгляд.
— Женя, посмотри на меня.
— Какие еще будут указания?
— Я никого и никогда не привозил сюда. Ни один партнер или коллега не были здесь. Сегодня — вынужденное исключение. Эльвира… Она всегда ведет себя вызывающе, но между нами ничего нет и не было.
— Меня это не касается.
— Я просто не хотел, чтобы она знала о моей слабости.
— Не говори ерунды, — отстранилась девушка, отвоевывая право на дистанцию. — Мне все равно, кто и зачем к тебе приезжают. Мое дело — заниматься сыном. Все.
— Да что ты за упрямица такая?! Я же говорю — не имею право подставлять своих близких. Этим кто-то может воспользоваться! — Она горделиво мотнула головой, продолжая разглядывать ковер. — Ты же видела, на что некоторые способны, — привел последний довод. — Я не хочу потерять вас, понимаешь?
— Ты сказал своих близких… Значит ли это, что ты относишься к Дане по-настоящему? — настороженно спросила девушка, наконец поднимая на меня взгляд.
— И не только к Дане, — шагнул к ней ближе. — Когда-то я поклялся, что больше никого не подпущу к себе. Потому что слабостей не прощают. Но ты с ним… — вздохнул, тщательно обдумывая слова. — Вы стали для меня важными, близкими. Наверное, это называется семьей.
— Почему? Тебя кто-то обидел? — с тревогой в голосе спросила Женя.
— Это… долгая история.
— Ясно. Извини.
Чувствовал, что она снова закрылась. Не знал, как рассказать о том дне, когда потерял все. Ведь я оказался достаточно глуп, чтобы не заметить очевидного, и из-за этого пострадали многие. В том числе и я.
— Просто поверь — у меня были причины для подобного. Но сейчас все изменилось.
— Я очень хочу тебе верить. Правда.
— Но?
— Но боюсь ошибиться. Как и ты. Ты тоже мне нравишься, Саша. И я понимаю, что, наверное, тебе со мной сложно и что я не такая опытная, как должна бы…