Отец-основатель
Шрифт:
Он должен предупредить роботов. Предусмотреть какие-нибудь решительные действия на случай, если к нему вернется иллюзия, если понадобится защитить его против его же воли.
Впрочем, хорошо бы выйти из комнаты, спуститься
– Прекратить!
– закричал Уинстон-Кэрби.
Выбросить иллюзию из головы - вот что он должен сделать. Не надо даже думать о ней. Необходимо очень много работать и сильно уставать, чтобы не оставалось времени на размышления, а сразу валиться в постель и крепко засыпать.
Уинстон-Кэрби припомнил, что надо делать; наблюдать за работой инкубаторов, готовить почву под сады и поля, обслуживать атомные генераторы, заготавливать лес для строительства, исследовать и наносить на карту прилегающую территорию, капитально отремонтировать корабль и послать его с роботами на Землю.
Он думал только об этом. Он намечал все новые дела, планировал их на многие дни, месяцы и годы вперед. И наконец почувствовал, что доволен.
Он владел собой.
Снизу донеслись голоса, и нить размышлений оборвалась.
Страх захлестнул его, потом исчез. Вспыхнула радость, и он быстро направился к двери.
На
Мозг бил в набат, и радость исчезла. Осталась только печаль невыносимая, жуткая тоска.
Он видел часть нижней комнаты: занавеси, картины и одно инкрустированное золотом кресло, на полу лежал ковер.
Уинстон-Кэрби со стоном повернулся и убежал в свою комнату. Он захлопнул дверь и прислонился к ней спиной.
Комната была такой, какой ей и полагалось быть, - голой, бедной, холодной.
"Слава Богу, - подумал он.
– Слава Богу!"
Снизу донесся крик:
– Уинстон, что с вами? Уинстон, идите сюда скорей!
И другой голос:
– Уинстон, у нас праздник! На столе молочный поросенок!
И еще один голос:
– С яблоком во рту!
Он не ответил.
"Они исчезнут, - думал он.
– Им придется исчезнуть".
Но даже когда он подумал это, ему страстно захотелось отворить дверь и броситься вниз по лестнице. Туда, где его снова ждал покой и старые друзья...
Уинстон-Кэрби почувствовал, что руки его за спиной сжимают дверную ручку так, будто промерзли к ней.
Он услышал шаги на лестнице и голоса, счастливые голоса друзей, которые шли за ним.