Отец по ошибке
Шрифт:
— Света, — тяжело вздыхаю я и с силой сжимаю руки в кулаки, сдерживая вырывающуюся наружу ярость. Мать тоже хороша, сказал же ей не лезть в наши отношения. — Я вызову тебе такси, и ты поедешь домой, раз боишься не справиться с управлением. А до этого момента сделай вид, что тебя здесь нет. А лучше — притворись статуей и не двигайся с места.
На ее лице проступают багряные пятна злости. Но она сдерживается, пытается взять под контроль свои эмоции, хотя в прошлой нашей жизни наверняка закатила бы уже огромный скандал. Она всегда так делала, а потом закрывалась в ванной комнате и громко ревела до тех пор,
— Подожди, — она прикасается к моей руке, не давая сделать звонок в службу такси, — давай поговорим, я так соскучилась по тебе, эта метель словно знак, будто судьба подстроила все так, чтобы столкнуть нас и дать второй шанс.
Она доверчиво заглядывает в мои глаза, и на мгновение я теряюсь. Всё-таки у этой женщины все ещё осталось немного влияния на меня. Отголоски прошлого не дают забыть ее окончательно и оставаться абсолютно равнодушным.
— Большего бреда в жизни не слышал, — произношу хриплым голосом, отвожу от нее взгляд и подношу к уху телефон.
Пока я безрезультатно пытаюсь найти машину, Света снимает свои сапоги и шубу, подходит к шкафу, чтобы повесить ее, и замирает. Я не сразу понимаю, в чем дело, а потом на моем лице растягивается усмешка. Одежда Ирины. Хоть какой-то плюс во всей этой ситуации.
— Ты не один? — немного нервно спрашивает она и проходится взглядом по гостиной уже более внимательно. Задерживается на женской косметике на комоде, на обуви, сумочке. — У тебя ведь никого не было, — растерянно произносит она.
— Следила за мной, что ли? — Складываю руки на груди и с усмешкой наблюдаю за тем, как на ее лице сменяются эмоции.
— Твоя… твоя мама сказала. Мне было неудобно ехать к тебе, но она убедила меня, что ты одинок.
Ну да, конечно, мать ее убедила.
— Света, я уже взрослый мальчик и не обязан докладывать матери о каждом своем шаге и решении. А сейчас, будь добра, говори тише и помоги мне вызвать тебе такси, потому что в трех службах ни одной свободной машины, на ночь ты у меня точно не останешься, и придется тебе спать в машине, — усмехаюсь я и набираю очередной номер.
— Кто она? — капризно спрашивает моя бывшая, и я замечаю, как в глубине ее глаз начинает пылать ярость.
— Какая разница? — раздраженно отмахиваюсь я.
— Максим, я ведь знаю, что ни одна женщина не сможет никогда заменить меня, — шепчет она соблазнительно и подходит ко мне вплотную. — Я тоже пыталась забыть тебя и знаю, о чем говорю. Мы с тобой созданы друг для друга, и это время, проведенное врозь, лишь укрепило нашу связь.
Она смотрит на меня взглядом, внутри которого плещется тоска, а в уголках ее глаз блестят слезы. Ее ладони ложатся мне на плечи, она рассчитывает, что я растаю под таким натиском, знает ведь, что стоит ей немного всплакнуть — и все будет так, как ей хочется. Возможно, в другой день я бы воспользовался ситуацией, желая вспомнить былые времена, ее нежную кожу под своими пальцами, запах ее волос и сладость губ, а наутро выставил бы за порог как ни в чем не бывало, сказав на прощанье несколько колких слов, но сегодня я дома не один. Словно сама судьба печется обо мне и не дает наделать глупостей, о которых, возможно, я буду потом сожалеть.
— Света, ты ведь прекрасно знаешь, что все кончено, и, заметь, это было не моим
— Ты стал еще красивее, годы пошли тебе на пользу. Мне всегда нравилось твое накачанное тело, длинные пальцы, жилистые руки и запах парфюма с древесными нотками. Все мы имеем право на ошибку, ведь есть возможность исправить ее.
— Знаешь, мне приятна твоя лесть, но как-то поздновато для извинений, — произношу холодно и отступаю на шаг назад. Свете здесь не место, не в этой квартире и не в моей новой жизни. Она смотрится здесь чуждо, не к месту, и я хочу поскорее избавиться от нее. Она как мозоль: стоит немного надавить на нее — и начинает неприятно саднить.
Девушка открывает рот, хочет что-то сказать, но в этот момент по квартире разносится детский плач. Лицо Светы вытягивается от удивления, из глаз исчезает соблазнительный огонек. Она с недоумением смотрит на меня, а потом по коридору, даже не взглянув в нашу сторону, проходит Ира, довершая картину моей не одинокой жизни. Ирины длинные рыжие локоны струятся по спине и плечам, тонкая шелковая пижама подчеркивает фигуру, которую почти не испортила беременность. Знает ли она, как хорошо выглядит? Слишком хорошо, даже несмотря на свою бледность и усталость.
Я понимаю, что девушка все это время находилась за углом и слышала наш разговор с бывшей. Совершенно забыл о ней.
— Максим, что происходит? У тебя ребенок в квартире? — повышая голос, спрашивает Света и вертит головой по сторонам.
— Тебя это удивляет? Ребенок не пришелец, не вижу ничего странного.
— Ты связался с девушкой с ребенком?
— Какая тебе разница, а? Вызывай такси и выметайся, — приказываю ей.
— Нет, — протягивает она, прищурившись, — если бы это был твой ребенок, твои родители бы точно об этом знали. Твоя мать в курсе, что ты притащил в дом девку с чужим ребенком?
— Слушай сюда, — я злюсь, очень: отчитывает меня, словно подростка, — я сам буду решать, с кем мне заводить отношения, чьих детей воспитывать, и тебя, особенно тебя, это совершенно не касается. Тебе бы лучше помалкивать, иначе все узнают причину нашего развода. Не думаю, что наши родственники обрадуются новости о том, что, пока я лежал с переломом и не мог самостоятельно даже до туалета добраться, ты завела роман со своим начальником и вместо командировок ездила с ним за город отдыхать. Подумать только: скромная, воспитанная и идеальная Светочка, будучи замужем, связалась со взрослым мужиком, который в итоге бросил ее.
Света дышит часто-часто, пылает от злости, теперь от ее вежливости не остается ни следа. Маска трескается, показывая ее настоящую.
— Ты как был дураком, Дмитриев, так и остался. Вместо того чтобы построить отношения с правильной женщиной, завести семью, родить ребенка, ты занимаешься глупостями. Рыжуля навязала тебе своего ребенка, а ты и рад, — отчитывает меня.
— А кто сказал тебе, что это не мой ребенок? — Складываю руки на груди и смотрю на нее с вызовом. Между нами повисает тишина, из детской комнаты слышится плач Тимура и тихий голос Ирины, которая что-то напевает ему, пытаясь успокоить.