Отец смерти

Шохов Александр

Алгавир собрал всех в зале совещаний. На стене висела карта города с нанесенным на ней расположением войск противника. Две дюжины крепких мужчин, некоторые из которых носили алые треугольники на груди, — у Алгавира такого не было, — сидели и внимали начальнику стражи. Кроме Гриалира и нас с Аланом, насколько я видела, других живых на этом собрании не было. Мы сели сзади.

— Последние данные разведки неутешительны, — говорил Алгавир. — Число трупов возросло более чем в два раза. Они вооружили женщин и сформировали из них специальные маневренные

отряды. Сейчас об этом расскажет Пентиал.

Со своего места встал крепкий кудрявый темноволосый воин с пронзительными глазами. Он был человеком, но взгляд его был взглядом демона. На его груди был тот самый алый треугольник.

— Мы проникли на ту сторону, пройдя между постами трупов на дне, — сообщил он. — Действовали как обычно.

— Что означает алый треугольник? — шепотом спросила я у Гриалира.

— Он бывший путник. Погиб в сражении на дне реки, — ответил серебряный демон.

— Когда мы уже выходили на противоположный берег, — продолжал Пентиал, — путь нам преградила дюжина трупов-женщин, восседающих на амфибиях. Они вывели новый вид этих безобидных и медлительных тварей. Эти амфибии движутся со скоростью быстро бегущего человека, и их зубы не менее страшное оружие, чем наши мечи. Удалось убить только одну амфибию, остальные быстро отступили. Мы двинулись обратно, чтобы не оказаться в ловушке. Женщины наверняка направились за подкреплением. А вот голова убитой амфибии.

Он сделал приглашающий жест, и из боковой двери на большом бронзовом блюде вынесли отрубленную голову, язык которой все еще подрагивал. Голова была очень большой, и это давало представление о размере всего тела чудовища.

— Командиры начали оживленно переговариваться.

— Другие разведчики сообщают сходную информацию, — сказал Алгавир. — Весь берег охраняют женщины-трупы. Подземелье музыкантов и все подступы к нему тщательно охраняются. Нами было передано сообщение о том, что мы готовы передать им Аксона по первому требованию. Пока ответа нет. Но они активно готовятся к наступлению.

— Может быть, они пропустят парламентеров? — спросил Алан.

Присутствующие только улыбнулись в ответ на этот вопрос.

— Если бы ты видел их, Алан, — ответил Алгавир, — ты бы не стал даже спрашивать. Мы, жители этого берега, для них всего лишь вкусное мясо, а живые путники — не более, чем заготовки для инструментов, на которых музыканты играют свою странную музыку. Ты бы стал вступать в переговоры с деревом, из которого сделан твой арбалет? Или с жареным мясом, которое тебе приготовили на обед? Вот и они тоже не склонны к сентиментальности. Они еще более мертвые, чем мы. Потому что мы любим жизнь. А они ее ненавидят.

В этот момент с улицы послышались крики и шум. В зал совещаний вбежал стражник и доложил:

— Живые уходят из города!

Алгавир объявил перерыв, и мы вышли на улицу. Гриалир снова куда-то исчез, затерявшись в толпе. Ворота перестали быть непреодолимым препятствием для живых. Они проходили через них, махали рукой и скрывались в тумане.

— Как это произошло? —

спросила я.

— Говорят, что камни, которые вы принесли, убрали прозрачную стену, — сказал один из стоявших рядом жителей. — Один из живых попытался выйти, и у него это получилось.

Его голос дрогнул, и я заметила слезы, которые катились по его щекам. Странное настроение было у этих мертвых, смотрящих на процессию уходящих живых. Да и я сама не могла разобраться в своих эмоциях. Я чувствовала, что Город Напрасно Умерших начал разрушаться. Открывшиеся ворота — только один из признаков. Первый. Но не последний.

Теперь мы с Аланом могли в любой момент уйти прочь и забыть о тех делах, которые здесь происходят. Но что-то не отпускало меня отсюда. Что-то казалось несделанным. И я не могла понять, что именно.

К месту происшествия прибыл мэр города: хорошо упитанный мертвец, который решил использовать это происшествие для своей предвыборной кампании. Он произнес речь, в которой было так много глупостей, что ее даже никто не слушал. Над плачущей толпой летели его фразы, усиленные глиняным рупором: "Город продвинулся на еще один шаг в благополучное будущее… Под руководством городской администрации группе стражников удалось решить проблему ворот…". Очевидно, официальная власть совершенно не понимала смысла истинных процессов, идущих в этом городе.

— Вы открыли ворота, — сказал Алгавир, подходя к нам. — Теперь вы уйдете?

— Мы уйдем, но не сегодня, — сказала я. — Что-то еще осталось несделанным. И мне трудно понять, что именно.

— Мне только что доставили сообщение с того берега. Музыканты сообщают, что жизнь или смерть Аксона больше не имеет значения, мы можем поступить с ним, как нам вздумается. Но они в любом случае пошлют свои войска, если камни не будут разрушены. Они говорят, что мы должны разрушить камни, тогда восстановится целостность города, и он будет продолжать служить ловушкой для живых.

— Значит, мы должны уйти, пока можем это сделать? — спросил Алан.

— О вас я ничего не могу сказать. Может быть, ворота для вас останутся преодолимыми в любом случае. А вот остальные уходят из города именно поэтому. Они боятся упустить свой шанс продолжить путь к Матери Ветров.

— Что-то удерживает меня здесь, — сказала я. — Не могу понять, что именно. Но я точно знаю, что сегодня не должна уходить из города.

— Тогда продолжим совещание, — сказал Алгавир. — Нам предстоит принять важное решение: уничтожить камни или вступить в войну.

Командиры собрались снова, и Алгавир зачитал послание Музыкантов.

Уточненные данные разведки говорили о том, что силы противника очень значительны. Было очевидно, что надо принимать условия ультиматума.

— Ну что же, тогда я призываю командиров проголосовать за уничтожение камней. Кто за то, чтобы уничтожить камни, поднимите свои шлемы.

— Стойте!

Это крикнул Гриалир, снова появившийся в зале. Он был не один. Несколько стражников волокли за собой связанного Аксона.