Отец
Шрифт:
– Где папа?
– Иди спать - ополаскивая в раковине посуду, ответила женщина - я тебе по этому поводу уже все сказала.
– Скажи хоть раз правду, без всяких сказок про летчика налетчика.
– Когда же ты прекратишь меня мучить - подняв глаза к потолку, и изобразив на лице страдальческое выражение, обозлилась на сына мать.
– Мучаешься не ты, а мучаюсь я, мама. Отчим меня ненавидит...
– Это неправда...
– Ненавидит настолько, что я чувствую себя виноватым за то, что родился, чувствую себя виноватым за то, что живу.
– Что ты придумываешь.
– Почему все так хреново, мама? Почему распалась наша семья? Где мой отец?
– С чего бы это тебе, интересно знать "хреново"?
–
– Не слушай его, это он шутит.
– Да уж обхохочешься... Если ты не хочешь мне помочь, то я сам предприму поиски.
– Это зачем - встревожилась женщина.
– Каждый ребенок в моем положении начинает искать отца.
– Не вздумай...
– Я расспрошу всех наших знакомых...
– Тебе лучше этого не делать...
– Родственников...
– Тебе лучше не знать...
– А начну с отчима...
– Для твоей же пользы...
– Он мне давно пытается что то донести, но видимо ты мешаешь.
Марина Николаевна утерла полотенцем руки, и, отойдя от раковины, села на стул.
– Ты не представляешь, как я надеялась, что ты никогда об этом не узнаешь.
– О чем? Что такого ужасного в истории о моем отце?
– Ужасного много, но готов ли ты это принять?
– Лучше любая правда, чем неведение.
– Только не в этом случае.
– Так, что же все таки произошло?
– Сейчас, сейчас. Соберусь с мыслями. Как бы тебе это лучше преподнести. Ну так слушай - начала свой рассказ о Сашином отце Марина Николаевна.
– Твой отец, твой дед и весь твой род по мужской линии полонялись дьяволу...
– Что за чепуха...
– Молчи и слушай - пересиливая себя, с трудом, мать открывала сыну правду.
– Твой отец чернокнижник, твой отец сатанист. Он вступил в контакт с каким то страшным существом, со странным именем, то ли Бум, то ли Бон, в общем, с демоном, который имеет возможность наделять людей деньгами и богатствами. Так вот этот самый Бон, или как там его, наделял твоего папу деньгами, огромными деньгами, но требовал в ответ человеческих жертвоприношений, и твой отец исправно приносил их. Это было далеко, далеко, сорок километров от сюда, возле села под названием Чернигово. Там, возле Чернигово, стоит замок, особняк Артемьевых, ваше родовое имение, где все твои предки творили свои черные дела, занимаясь жертвоприношениями, где все твои предки поклонялись дьяволу. И твой папа заманивал к себе в поместье алкашей, бомжей, беспризорников, проституток, заманивал едой, деньгами либо выпивкой, резал их, вырезал на их телах дьявольские знаки, принося в жертву демону. Демон же, наделял отца купюрами, в каких угодно количествах, а так же серебром и золотом. Все что мы имели, все, на что с размахом жили, путешествовали, развлекались, все это нам досталось ценой человеческой крови.
Саша смотрел на мать с ужасом
Но я же не знала тогда...
– голос женщины задрожал.
– Не знала...
– Марина Николаевна заплакала.
– Я же не знала, что твой отец ведет двойную жизнь, не знала о его убийствах, жертвоприношениях, не знала чего нам все это стоило - продолжала она сквозь слезы.
– Не знала даже про тот чертов особняк.
– Я не могу поверить - произнес мальчик.
– Я тоже не могла.
– Ведь он был добр и заботлив.
– Он был двуличен, маньяки все такие.
– Что было дальше?
– Дальше...
– женщина высморкалась в платок, за тем пытаясь унять дрожь в голосе, продолжила.
– Когда в селе Чернигово начали пропадать люди, жители села вычислили твоего отца, ворвались к нему ночью в поместье, застали на месте преступления и нашли в подвалах замка останки убитых. Твоего папу тут же и казнили, привязали к столбу, обложили хворостом и сожгли, как того и следует с колдунами. Я долгое время боялась за нашу с тобой судьбу, боялась, накажут и нас с тобой, но все обошлось.
–
– Не называй его больше так, твой отец чудовище...
– Но...
– Твой отец убийца, и не смей больше задавать вопросы о нем, после того как ты уже все знаешь. Отныне и всегда твой папа дядя Володя...
– Липовый.
– Не говори так. Что бы ты ни говорил, а дядя Вова тебя гм... хорошо к тебе относиться.
Саша строго посмотрел на мать, будто уличив ее в подлой лжи.
– Да, да - почувствовав справедливость во взгляде сына, пыталась объясниться женщина.
– Дядя Вова иногда бывает резок с тобой, но ты должен понять, он много работает и устает, у него свой бизнес, который нужно постоянно контролировать, и который приносит нам немалый доход. Моей же зарплаты хватает только на то, чтоб ели ели свести концы с концами. Дядя Володя, в отличие от твоего бездельника отца, зарабатывает деньги честно, ни кого не убил и ни кого не зарезал. И знаешь, он обещал мне, позволить взять тебя в следующий раз в парк развлечений. Куда ты...
– Спать - поднявшись со стула и не дослушав, убитым голосом, ответил матери сын.
– Может еще чай.
– Нет - отказался Саша.
Мальчик удрученно доплелся до своей постели, и, уткнувшись в подушку, тихонько заплакал. "Значит я сын чернокнижника, значит я сын злодея. Так вот почему отчим издевается надо мной" - мучился мыслями Саша - "Значит я сын убийцы и маньяка, и все вокруг должны проклинать меня". "Твой отец псих" - вспоминались ему издевательские слова отчима - "твой отец маньячина". Мальчик проплакал в подушку до поздней ночи, и лишь за тем ему удалось забыться тяжелым сном. А ночью ему снова приснился краснокирпичный особняк, с башенкой и темными, местами выбитыми окнами, и кто то звал его от туда, звал жалобно, просил прийти. Сон прервался от того, что дядя Володя разбудил Сашу в семь утра, после того как жена захлопнула дверь уйдя на работу, заставил одеться и отправил искать себе заработок.
– Я тебя кормить не обязан - указал пасынку на дверь отчим - иди, ищи работу, мой окна автомобилей, убирай мусор на улицах, разгружай тяжести, иди курьером, почтальоном, иди куда хочешь, иди туда, где работают твои сверстники, и сам зарабатывай себе на хлеб, и если хочешь, на образование. Я тебе не отец чтоб тебя поднимать, и чужой труд выполнять не обязан. Даю тебе неделю на трудоустройство, максимум две, после чего будешь питаться только на свои деньги. Ты и так нажрал на мои деньги столько, что еще будешь мне во век должен.
Особняк Артемьевых.
Автобус тронулся полупустым, лишь несколько передних мест было занято. Саша сидел у окна и наблюдал за однообразной картиной. Серой полосой уносился назад асфальт, чуть дальше уносились назад трава и кусты, а еще выше, более медленно убегали назад телеграфные столбы и лесополоса. Иногда в проемах между деревьями виднелись поля и деревни. Местами попадались озера, с рыбаками в лодках, небольшие реки, чьи названия указывались белыми буквами на синем фоне на столбах, перед тем как въехать на мост. Наконец, автобус остановился возле остановки, на которой ждали люди, что бы ехать в обратную сторону. За остановкой виднелось село. Село Чернигово состояло из главной, широкой улицы, черной от грязи, после недавних дождей, с образовавшимися в глубоких следах от колес лужами. Столь же труднопроходимые, более мелкие улочки, пересекали главную улицу в нескольких местах. Несколько почерневших от времени деревянных строений, с перекошенными заборами, возле которых догнивали с отвалившимися бамперами и открученными колесами советской марки "москвичи", соседствовали с двухэтажными и трехэтажными кирпичными коттеджами, относительно недавней постройки, с припарковавшимися рядом дорогими внедорожниками. Шатровая церковь на окраине села, с небольшой главкой и крестом, являлась здесь местной достопримечательностью.