Отечественная массовая культура XX века

Замостьянов Арсений Александрович

Всё продавали господа:Дома, леса, усадьбы,Дороги, рельсы, поезда, —Лишь выгодно продать бы!Принадлежал иной заводКакой-нибудь компании:На Каме трудится народ,А весь доход – в Германии.Не знали мы, рабочий люд,Кому копили средства.Мы знали с детства только трудИ не видали детства.

Безусловно, маршаковские «Наш герб», «Война с Днепром», «У Кремля в гранитном Мавзолее…» – это тоже умелая пропаганда. Карабчиевский наотмашь прокомментировал такие работы Маршака: «Ложь детских стихов Маршака, как детская ложь, порой наивна до умиления. Но это опять – только

на поверхности. Кто учтет внутреннее действие этой, как и прочей другой, примитивной отравы на детские податливые умы?» («Новый мир», 1993, № 10). Советские люди, пошедшие войной на СССР, были максималистами под стать падре Печерину – «как сладостно Отчизну ненавидеть и жадно ждать её уничтоженья». Только ненавидели они поначалу не Отчизну, а совдепию, красный строй. Всякая пропаганда советского образа жизни воспринималась как враждебная ложь, как зомбирование. На советское искусство нападают со страстью и яростью – значит, оно не было мёртвым. Много позже, уже в девяностые годы, некоторые увидели, что в антиутопиях от Свифта до Оруэлла написано не столько про всевидящий КГБ, сколько про всесильный Рынок.

Сейчас многие ищут национальную (не «народную», а более понятную для Pax Americana именно национальную) идею, а в недавние времена все мы воспитывались на высоких идеалах именно в доступном и ёмком поэтическом изложении Маршака и Михалкова. В этих стихах была выражена всенародная идея, делавшая многонациональный народ единым и великим. Это азбука советского патриотизма, затверженная назубок миллионами детей:

Да, посмей назвать отсталойТу великую страну,Что прошла через войну,Столько бедствий испытала,Покорила целину —И почти до звёзд досталаПеред рейсом на Луну.

Отметим, что в жанре детских «былей» о советской Родине Михалков был плодовитее и живее как Маршака, так и Корнея Чуковского, предпринимавшего подобную попытку в сказке «Одолеем Бармалея».

В 1990-е многим казалось, что время отменило эти стихи, но это поспешное впечатление было акустическим обманом. «Тот ураган прошёл, нас мало уцелело» – а михалковский патриотизм выстоял. И сейчас он востребован и актуален, по-прежнему спокойно высится над разбитыми кораблями маленьких озлобленных идеологий последнего времени. Можно припомнить, что новому старому гимну России подарил слова всё тот же Сергей Владимирович Михалков – писатель, без лести и в любые погоды преданный Отечеству и его руководителям.

Сноровка и опыт детского поэта обогатили арсенал патриота-государственника. Мотивы торжественной оды в её оснастке XX века сочетались с простотой и ясностью детского стиха, пригодного к весёлой декламации. Автор былей показал себя рачительным хозяином золотого ключика к сердцам самых юных читателей. Свои патриотические стихи он написал так, что они стали интересны детям, как самая увлекательная сказка. И от этого только сильнее был воспитательный эффект! И, когда Михалков писал о Гитлере, мы ненавидели его всей силой детского воображения, когда же он принимался рассказывать о трудовых подвигах героев пятилеток, нам хотелось поскорее подрасти и трудиться на благо Родины, чтобы были «на груди у всех – медали, а у многих – ордена». Патриотизм Михалкова-государственника искренен и наивен: эта константа всегда присутствует в его творчестве, и читатель доверяет Михалкову-патриоту, как надёжному товарищу. Вот остросюжетная детская поэма «Миша Корольков» на актуальную в предвоенные годы тему военных и дипломатических столкновений с милитаристской Японией. Сюжет хорошо воспринимается школьниками: пионер Миша Корольков плывёт из Сахалина во Владивосток на славном советском пароходе. Дальневосточная романтика конца 1930-х, когда этот регион нередко становился полем боя… Мир чётко поделен на своих и чужих, на правых – и неправых, что также легко принимает детское воображение, ибо такова фольклорная традиция. Пароход попадает в шторм – и его прибивает к японским берегам. Команда и пассажиры оказываются в руках японцев. В дело вступают «сам полковник Мурасива» и «полицейский чин из штаба». Они склоняют Королькова к предательству, но мальчик стоек:

Мы под розгами заставимПионера дать ответ.– Не скажу пути к заставе!– Нет!

Что же дальше? Наши герои оказываются в плену. Может быть, теперь их уделом останется тюремная подстилка и сомнительные надежды на милость Мурасивы и ему подобных «живых фашистов»? Но Михалков не был бы Михалковым, если бы не предусмотрел возможность чудесного спасения. В роли спасителя выступает государство – та опора, на которую не боится положиться и сам наш поэт, на которую он призывает положиться и всех нас… Доброе и могущественное государство спасает стойкого пионера. Образ нашей Родины, нашего государства, его власти дан в идеализированном, патриархальном духе, внушающем благонамеренность и веру в свою державу. Сегодня, в эпоху «лизинговых идеологических

проектов» вы уже не найдёте такой веры – искренней и мотивированной. Поучиться бы у Сергея Владимировича Михалкова. Вот она, счастливая развязка судьбы Миши Королькова:

Отдыхают мостовые,И трамваи не звенят.Тихой ночью постовыеНаш ночной покой хранят.Под Москвой, у самолётов,На посту стоит боец.Вот кремлёвские ворота,За воротами дворец.На столе вода в графине,Лампы светлые горят.О далёком СахалинеЗдесь сегодня говорят.О советском пароходе,О команде моряковИ о том, что на свободеБудет Миша Корольков.Не случится с ним несчастья,Пионер домой придёт.На глазах советской властиЧеловек не пропадёт!В небе звёзды меркнуть стали,На дворе светло, как днём.Говорит спокойно Сталин:– Всех товарищей вернём!

Как это часто бывает у Михалкова, мужество, верность и доброта вознаграждаются чудесным спасением. В «Хрустальной вазе» добрым школьникам, попавшим в беду, помогают простые граждане, проявляющие дух содружества. Самый известный герой Михалкова – Дядя Стёпа – тоже олицетворяет добрую и надёжную силу, готовую придти на помощь, спасти. Отважного и верного Мишу Королькова выручает правительство во главе с товарищем Сталиным. Читатель Михалкова, может быть, излишне наивен со своим доверием к нашей нередко суровой Родине. Но иная идеология в стабильной и незакомплексованной стране, пожалуй, невозможна. Помните, как заканчивалась одна из михалковских басен (её неподражаемо исполнял Игорь Ильинский): «Понятно? Вот!».

Вопросы:

1. Как называл Сергей Михалков свои детские поэмы о Родине? Почему он выбрал именно такое определение жанра?

2. Каковы любимые темы Михалкова в детской поэзии?

3. На каких ценностях основывался оптимизм Михалкова?

ЗАДАНИЕ:

Напишите реферат (8-10 тысяч знаков) о вашем любимом стихотворении Сергея Михалкова.

Пионеры и сказка

Детский мир в СССР был структурирован и подчинён единой воспитательной стратегии. Скрепой была детская организация, пропитанная коммунистической идеологией – пионерская с «октябрятским» предварительным чистилищем для младшеклассников. У пионеров имелись собственные песни, марши, собственная мифология с инициациями у костров и в лагерях, со сбором металлолома и макулатуры. Дома пионеров, стоявшие на лучших городских улицах, летние пионерские лагеря, нередко устроенные во дворцах и усадьбах прежней элиты, утверждали торжество советского детства. Лучшие пионерские лагеря воспринимались как земное воплощение идеала, новейшее Телемское аббатство. Истинным раем на земле считался, конечно, Артек – влекущий, как кремлёвская ёлка, лучший в мире пионерлагерь, устроенный на южном берегу Крыма.

В мае 1924 года, на XIII съезде партии, перед писателями и журналистами была поставлена задача создавать литературную продукцию для «маленьких читателей» советской страны, для пионеров. «Необходимо приступить к созданию литературы для детей под тщательным контролем и руководством партии, с целью усиления в этой литературе моментов классового, интернационального трудового воспитания», – говорилось в резолюции съезда.

Тревогу идеологов вызывала популярность книг Лидии Чарской – писательницы, которая достигла неслыханной популярности среди юношества в начале века. Еще до Первой Мировой её размашисто критиковал Корней Чуковский: «Вся молодая Россия поголовно преклоняется перед нею, все Лилечки, Лялечки и Лелечки… Вся эта система как будто нарочно к тому и направлена, чтобы из талантливых, впечатлительных девочек выходили пустые жеманницы с куриным мировоззрением и опустошенной душой. Не будем же слишком строги к обожаемой Лидии Алексеевне!» (1912). Корней Иванович подходил к Чарской с мерками высокой литературы, не заменяя её очевидных достоинств в массовом жанре, в первую очередь – умение работать серийно. После 1917 быт страны изменился разительно, но «бульварные, мещанские, пошло-сентиментальные» книги Чарской по-прежнему не залёживались на библиотечных полках.

В левой критике раздавались призывы «убить Чарскую», в пионерских отрядах проводились суды над писательницей и ее героями. Как противовес этому устаревшему, старорежимному чтиву, появилась «пионерская беллетристика». В первую очередь это «Красные дьяволята» Павла Бляхина (1923), «Федька Апчхи» М. Михайлова (1925), «Юные революционеры» С. Кремнева (1925), а также десятки рассказов, выходивших в специальных пионерских сериях. Это сплошь образцы приключенческого жанра, в которых пионеры совершали подвиги, помогали революционерам, боролись за новый мир.