Отечественные спецслужбы и Красная армия. 1917-1921

Войтиков Сергей Сергеевич

Теодори просил Аралова принять меры к «разумному использованию» Эйдуком его «неограниченных полномочий» и оградить генштабистов 1917 г. от творимых чекистами «из-за “личных” усмотрений и счетов» издевательств [357] .

14 февраля Аралов почти по-товарищески посоветовал Теодори не вставать в позу по отношению к Особому отделу ВЧК и его руководству [358] . Но генштабист, будучи «самым жестким оппонентом чекистского ведомства, конкретно Дзержинского и будущего начальника Особого отдела при ВЧК М. Кедрова, в вопросе о стрительстве военной контрразведки, ее организационного вхождения в структуру управления либо органов госбезопасности» [359] , на совет Аралова отреагировал резко: «Ваше пожелание надо направить в сторону тех, кто нас трогает» [360] .

Для большевиков уже одной этой угрозы вполне хватало для ареста. Тем более что тринадцатилетний военспец отличался независимостью, резкой прямотой и импульсивностью. А порой — неумеренной гордыней. Те, кто испытали эти его качества на себе, воспринимали их обычно как неуживчивость и бестактность, а то и просто грубость. 19 февраля он телеграфировал Семену Аралову: «Тамбовские кавалерийские курсы командного состава предложено перевести [в] Москву. Региструпр доводит до Вашего сведения, что этот олух, не допуская мысли, чтобы из плодородного, богатого конским составом района курсы переводились в голодную Москву, где фуража совершенно нет. Нецелесообразность перевода курсов бросается [в глаза] особенно тепер[ь], когда на Южном фронте успех и Тамбову никакой опасности не угрожает» [361] . Подобные факты в биографии Георгия Теодори не редкость.

357

Там же. Д. 3. Л. 202–204.

358

Там же. Л. 206.

359

Цит. статья: Зданович А.А. Был ли заговор в Полевом штабе? С. 93.

360

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 205–206.

361

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 174.

20 февраля приказом по Полевому штабу РВСР за подписями Костяева и Аралова «консультанта Регистрационного управления Генерального штаба Г.И. Теодори числить в командировке в Полевой штаб (в Серпухов. — С.В.) для урегулирования вопросов в выпуске сводок агентурного и разведывательного отделений с исполнением своих прямых обязанностей по заведыванию Курсами разведки и направления работ Регистрационного управления» [362] . 1 марта Теодори и Павулан были командированы в Литву, Латвию, на Северный и другие фронты для выполнения особых заданий РВСР по агентурной разведке [363] . В первых числах марта Теодори и Павулан отправились в командировку в Латвию «для урегулирования агентурной разведки в республиках».

362

РГВА. Ф. 6. On. 1. Д. 36. Л. 66.

363

Кочик В.Я. Советская военная разведка.

Теодори предчувствовал вторую опалу, но телеграфное поздравление Аралова 12 марта со второй годовщиной выпуска из академии Генштаба развеяло его опасения.

Однако именно в этот день было принято решение об отставке Теодори. Аралов не зря впоследствии стал дипломатом.

22 марта Теодори узнал о решении и о том, что его оговорил начальник Полевого штаба генерал Федор Костяев [364] — личность для однокурсников Теодори роковая: его показания сыграли немалую роль в деле о заговоре в Полевом штабе [365] . Вероятно, генштабисту был особенно неприятен донос Костяева: летом 1918 г. Теодори вступался за арестованного в Петрограде по приказу видного большевика Л.М. Глезарова генерала (благодарность, очевидно, была в меньшей степени свойственна генштабистам дореволюционных выпусков, нежели ускоренному курсу 1917 г.).

364

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 254

365

См.: Зданович А. А. Был ли заговор в Полевом штабе? С. 94.

22 марта Теодори направил Аралову обвинение в том, что тот не предупредил об опасности: «Почему вы открыто не сказали о ссылке? Ведь я устроил бы все свои дела, взял хотя бы белья с собой и по-человечески уехал бы. Или же Вы сомневались в том, что я уйду?» И вместо того, чтобы постараться сгладить, смягчить ситуацию, ослабить напряженность в отношениях, он вызовом закончил: «Оставляю за собой право просить» Главкома Вацетиса и председателя РВСР Троцкого «о назначении в Латвию ко мне тех из моих сотрудников, которые выразят желание, и тех военспецов, кои являются излишними в других учреждениях» [366] .

Сам сунул голову в петлю — в тот же день в Двинске, по зашифрованному телеграфному распоряжению Кедрова, Теодори арестовали [367] .

366

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 254–255 об.

367

См.: Там же. Ф. 33221. Оп. 2. Д. 216. Л. 27 и сл.

Около 23 марта арестованный Теодори, благодаря своему однокурснику, начальнику штаба Армии Советской Латвии,

Парфению Мургуру получил возможность переговорить по прямому проводу с Араловым:

«— У аппарата т. Аралов? Здравствуйте, Семен Иванович. Прошу ответить на следующие вопросы: За что арестован?

— Теодори? За что арестован — не знаю.

— Тронута ли моя жена, сестра?

— Вчера вернулся из Москвы, жена и сестра Ваши были вполне здоровы и не тронуты.

— С Вашего ведомства произведен арест или нет?

— Я был предупрежден, что возможен Ваш арест.

— Сегодня меня вышлют [в Москву] или нет?

— О пересылке в Москву не знаю, думаю, что это будет сделано в ближайшее время.

— Павулан уехал сегодня утром, он знал, что я болен уже с Вильно, поэтому мы старались закончись] всю работу, чтобы я мог вернуться. Знает ли о моем аресте Троцкий и по выпуску [академии Генштаба 1917 года]?

— Троцкого в Москве нет уже целую неделю, и потому, вероятно, не знал; что же касается выпуска, то сведения получены только сейчас о Вашем аресте.

— Поручились бы Вы за меня или нет?

— Если поднимется вопрос о поручительстве и будет возможен — возьму на поруки.

— Не связана ли была моя поездка и задержка в Двинске с арестом?

— Нет.

— Прошу за прошлую работу оградить жену и сестру, как единственных близких мне лиц, от обысков, арестов и дерганий;

— Хорошо. Не волнуйтесь, думаю, что все обойдется благополучно и больше спокойствия. Возможно, что здесь недоразумение. Аралов.

— Спокойно и хладнокровно ко всему отношу[сь], так как результат моей работы налицо, Вы лично уверены ли в моей работе? Сегодня меня хотят отправить в Москву. Просил бы избавить от этой процедуры здесь, ведь все меня знают и я никуда не уйду. Если же нужен для допроса, то просил бы в Москве держать на Знаменке в Особом отделе на Вашем учете. Не пострадали ли другие невинные лица по выпуску? Я кончил. После меня задает вопросы Майгур.

— В случае отправления Теодори в Москву прошу мне указат[ь], на кого я должен возложить работу, порученную Вами Теодори, — спросил П.М. Майгур.

— Майгур? Сейчас переговорю с Главком и отвечу. Знаете ли Вы, в Венгрии произошла революция, и она объявлена Советской Республикой. Образован Совнарком, назначен Комкомин, назначен Бела Кун и предлагает нам союз обороны и наступления против врагов рабочих и крестьян, — ответил С.И. Аралов.

— Все? Спасибо за известия (вероятно, Теодори была в момент ареста особенно интересна информация о революции в Венгрии. — С.В.). Ждем ответа на наши вопросы. Майгур и Теодори» [368] .

368

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 11. Л. 313–314.

Вряд ли известия из Венгрии взволновали Теодори больше известий из Москвы. Формально он был арестован. Но не взят под стражу — явно благодаря покровительству своего сокурсника. Но самое поразительное: судя по вопросу, который Майгур задал Аралову, он продолжал заниматься своей работой — организацией разведки Армии Советской Латвии.

Более того: с присущим ему напором стал настаивать на своей невиновности как на чем-то само собой разумеющемся, кинулся заступаться за свою семью — оградить ее от ареста [369] .

369

Там же. Л. 314.

Парфений Майгур первым вступился за Теодори, телеграфировав Вацетису: «Как старый Ваш работник я должен… сказать, что за Теодори стоит весь выпуск 1917 года и подобный арест старого члена коллегии» выпуска (таким революционным словом окрестила себя каста выпускников Академии Генштаба 1917 года) нанесет «большой удар работе выпуска с Советской властью» [370] .

Теодори отправили в Москву только 24 марта, о чем Майгур с согласия своего военного комиссара уведомил Аралова и Троцкого [371] . Его гостеприимно приняла Бутырка.

370

Цит. по: Зданович А.А. Указ. соч. С. 93.

371

РГВА. Ф. 6. Оп. 10. Д. 3. Л. 241.