Отечественные спецслужбы и Красная армия. 1917-1921
Шрифт:
1) От 16 сентября 1918 [г.]: “По агентурным сведениям, за последнее время в Архангельске высадилось до 40 000 американских войск, а германцы в количестве до 50 000 чел. двигаются на Повенец”.
2) От 23 сентября] и 3 окт[ября] 1918 [г.]: “Агенты” сообщают, будто союзнический десант обошел Котлас, а чехословаки соединились с ними. Этими сведениями исчерпывается информация морской контрразведкой Генмор о силах и продвижениях англо-французов и чехословаков.
Наряду с этой крайней скудостью данных об англо-французах, “агентурные” сведения о немцах и финской белой гвардии многочисленнее, что явно указывает на ориентацию этих господ. Достоверность этих сведений мною еще проверена быть не могла, однако Алармисткий[15] характер их порой несомненен.
Военно-морской контроль в течение всего 1918 года работал не на того хозяина, от которого получал кредиты по сметам Генмора. Для чего необходимым были Генмору, например, следующие сведения:
3) Агентурные сведения от 7
По имеющимся сведениям, наркомвоен ТРОЦКИЙ 5 сентября выбыл на Казанский фронт [571] ; в составе поезда 60 вагонов, эшелон составляет до 1000 чел. и следуют броневые автомобили, мотоциклеты, пулеметы, артиллерия, снаряды, моторы и проч[ее]”.
4) От 22 августа [1918 г.]: “Из числа расположенных в Москве частей Красной армии выразил желание отправиться на фронт 1-й Образцовый советской полк [572] .
В Москве вводятся чрезвычайные строгости, издан приказ немедленно арестовывать всех подозрительных лиц — в особенности в военном платье, просматривать документы и препровождать задержанных в ВЧК”.
571
Информация верная, но из документа следует, что Л.Д. Троцкий воспринимался как противник, сведения о котором надо добывать — да еще агентурным путем!
572
16 апреля 1918 г. коллегия Наркомвоена в составе Л.Д. Троцкого, Н.И. Подвойского, К.А. Мехоношина и Э.М. Склянского постановила образовать Образцовый советский полк. Все краевые, губернские и уездные советы обязывались прислать в Москву «лучших, дисциплинированных и храбрейших солдат Красной Армии» — по 5 экипированных пехотинцев, 2 артиллеристов, 1 кавалериста, 2 пулеметчиков, 1 саперу и 1 телефонисту. Коллегия уточнила, что присылаемые красноармейцы должны быть снабжены мандатами и явиться в Москву к началу мая 1918 г. (РГВА. Ф. 1. On. 1.Д. 481. Л. 3. Отпуск — машинописный текст с автографами членов коллегии Наркомвоена).
Многие советы сразу отписали что-то вроде: «войск нет» (Там же. Л. 8), «войска не обучены» (Л. 9), «организованных частей [в] уезде нет» (Там же. Л. 10) к т. п. 26 апреля представитель Московского окружного военнохозяйственного управления по организации снабжения бывшим интендантским довольствием формируемого Образцового советского полка [П. Труле] докладывал Егорову: «Солдат в полку имеется 400 человек и ежедневно прибывает пополнение в 80—100 человек»; «продовольствием люди обеспечены скверно», т. к. «не видно интенсивной работы хозяйственных должностных лиц полка, отсутствуют перевозочные средства, нет канцелярии и печатей». 3 мая командир Образцового Советского полка Чебыкин докладывал: «Людей прибыло 450 человек, люди разбиты на 3 роты (артиллерийскую, кавалерийскую, пулеметную и команду связи, что сейчас находится в стадии формирования)». Командир отмечал: «Прибывшие на формирование полка люди из уездных совдепов в большинстве: не дисциплинированы, мало сознательны, на первое место ставят хорошее довольственное обеспечение, требуя чуть [ли] не по 3 фунта хлеба ежедневно и до 300 рублей жалования в месяц» (См. подр.: Там же. Л. 23–23 об. и след.). В приказе Наркомвоена № 407 (Москва, 29 мая 1918 года) указано: «Командиром Образцового советского полка назначается Карл Иванович Веркис с 10 мая 1918 года. Подлинный подписали: Народный комиссариат по военным делам Л. Троцкий и К. Мехоношин».
5) От 7 сентября [1918 г.]: “В Костромской губ[ернии] белогвардейцами, переправившимися через Ветлугу в 10 вер[стах] ниже Варнавина и в 5 вер[стах] выше его, занят после схватки г. Варнавин. В Костроме произошло восстание против Советской власти;
для подавления мятежа из Нижнего [Новгорода], Ветлуги и г. Буя посланы артиллерия и пулеметы. Принявший на себя командование местный губернский комиссар расстрелян белогвардейцами.
В северной части Нижегородской губ[ернии] происходит также восстание деревень против Советской власти, сопровождаемое массовыми арестами советских деятелей; прибывшие отряды бессильны разоружить деревенские отряды”.
Сведения этого типа являются единственно серьезными по своей внешности и занимают приблизительно треть всех сводок. Абсолютно бутафорны сведения следующего типа:
6) От 26 августа 1918 года: “по полученным агентурным сведениям, находясь в течение нескольких дней на Казанском фронте в качестве руководителя всеми военными действиями, Троцкий лично будто бы командовал тремя полками при одном из наступлений отрядов Красной армии. Впоследствии он начал уклоняться от активного выступления с военными отрядами, ограничиваясь лишь словесным напутствием последних на бранное дело, чем вызывал якобы среди чинов Красной армии недоверие, перешедшее затем в сильное озлобление. Последнее выразилось будто бы в окружении мятежными красноармейцами
С целью предотвратить панику в Москве и особенно среди воинских частей, военный комиссар Склянский, заменяющий Троцкого, издает якобы приказы за подписью последнего. В партийных кругах, а также высших военных, по слухам, царит довольно удрученное настроение и проглядывает растерянность. Однако на партийном собрании, имевшем место на этих днях, высказалось мнение, что партия и без своего вождя Троцкого может и даже должна продолжать начатое им дело”.
Подобные слухи и ‘‘якобы” занимают добрую половину всех агентурных сводок. Сплетни самые разнообразные и далеко обгоняют по своей наглости, лживости и враждебности по отношению к Советской власти “Информационные листки”, подпольно издаваемые энэсами, эсерами и меньшевиками. Комиссар Генмора, по словам начальника Регистрационной службы Левицкого, как-то обратил внимание последнего на недопустимость тона агентурных сведений, однако это скромное начинание т. Лукашевича[17], очевидно, осталось безрезультатно.
Остальные 45 % агентурных сведений в сводках трактуют о предметах типа цитат 3, 4 и 5 — т. е. о белогвардейских восстаниях в ближайшем и глубоком тылу и т[ому] п[одобных] затруднениях, постигших Советскую власть. Для полноты характеристики необходимо привести цитату из агентурных сведений, опровергающих официальные источники:
7) От 5 сентября 1918 года: “Вообще помещаемые в официальных “Известиях” сообщения об успешных действиях советских войск на Казанско-Симбирском фронте, по-видимому, во многих случаях не соответствуют действительному положению дел на фронте, насколько таковое освещается получаемыми с фронта донесениями (официальными). В действительности же, как говорят, под влиянием получаемых с фронта известий, в партийных кругах царит беспокойство и уныние, которое возрастает, вследствие террора, объявленного руководителями Советской власти внутри страны [573] ”.
573
2 сентября 1918 г. по итогам заседания ВЦИК в ответ на попытку устранить В.И. Ленина был провозглашен массовый красный террор «против буржуазии и ее агентов».
Когда взяли Казань [574] — агентурные сведения рисуют это не как победу советских войск, а хитрый маневр чехословаков. В дни взятия Сызрани, Симбирска, накануне падения Самары эти же агентурные сведения усиленно доказывают, будто оперативные сводки и статьи советских газет о поражениях, нанесенных чехословакам, — большевистская утка.
Трудно сказать, кто кого информировал: Морской ли контроль обывателя с Плющихи или сей последний Морской контроль и Регистрационную службу Генмора. Все сводки этих чудовищно нелепых, отчасти явно шпионских агентурных сведений снабжены глубокомысленной надписью гражданину Левицкому: “осведомление на случай военной опасности”. При этом предусмотрительно не упомянуто, кому угрожает опасность и с чьей стороны. По своей похабности эти строки с успехом конкурируют с явно английскими сводками, как, напр[имер], известная августовская сводка английской контрразведки в России. Мимике авгуров из Генмора. читавших “докладные записки Военно-морского контроля Генмора” и принимавших оные к сведению “на случай военной опасности” — этой мимики я свидетелем не был.
574
Красная армия заняла Казань 10 сентября 1918 г.
Допрошенный мною начальник Военно-морского контроля гражданин Абрамович объяснил, что установленных штатов у Военно-морского контроля не было; что ему Левицким скупо отпускались авансы от 10–12 тысяч в мес[яц]; что на эти средства он содержал трех тайных сотрудников-агентов: Сидорова. Шведова. Троицкого; что остальные средства он расходовал на содержание штата служащих канцелярии, 2-х рассыльных, сторожа, шофера. В дальнейшем Абрамович признался, что в натуре существует лишь Сидоров и что Шведов и Троицкий это он сам; что таким образом он получал деньги за троих и писал реляции за двоих. Таким образом, Абрамовичу надлежит войти в историю русской контрразведки как начальник крайне скромный и лишенный большого размаха.
У контрразведчиков старой школы имеются свои почтенные традиции. “Нейтралитетом” и “невмешательством в политику” объясняют они описанный своеобразный характер результатов своей работы. Это — девизы, не требующие комментариев.
Ни одного ареста в течение всего 1918 года, ни одного допроса со времени эвакуации из Петрограда, покрывательство шпионажа, а не контрразведка. В лучшем случае “нейтральные” результаты, в худшем — работа на контрреволюцию. Убежден в последнем. Надеюсь в дальнейшем следствием доказать это неопровержимо.