Отечество без отцов
Шрифт:
После крупного сражения мы вновь продолжаем наши странствия. Начинаются степи. Облака пыли и дыма сопровождают нас. Здесь все величественное и простирающееся на большие расстояния.
Вчера мы наблюдали живописную картину. Мы переправлялись через реку шириною около сорока метров, но сильно обмелевшую. На берегу стояли женщины, одетые в черное, с белыми платками на головах, и стирали старинным способом свое белье. Для этого они приспособили телегу с решетчатыми боковыми стенками, которую наполовину загнали в реку. Сами они стояли по колено в воде и стирали белье, полоскали его и выжимали, а затем развешивали на телеге. Некоторые вещи они складывали на берегу для
Это та же самая река, по которой во время предыдущих боев плыли вниз по течению горящие лодки. Картина тогда была ужасной. Так как установилась жара, то мы с удовольствием бы выкупались, но в воде находится слишком много трупов. Однако женщинам, стирающим белье, это не мешает.
Ночью я спал в придорожной канаве на лоне матушки природы. Ранец служил мне подушкой, еловые ветки подстилкой. Во сне я видел Эрику с ребенком.
Утром пошел сильный дождь. Из-за него мы не смогли двигаться дальше. Сидели в комнате и рассказывали о былом. Я, наконец-то, нашел возможность поиграть на губной гармошке. Мои сослуживцы пели песни. Русская женщина, у которой мы остановились, тихо сидела у печи и штопала нам носки. Я видел, как она украдкой вытирала слезы. Когда солдаты играют на губной гармошке, то слезы наворачиваются сами собой. Возможно, ее сын сейчас тоже находится на войне и играет на губной гармошке.
Русский мальчишка, который попал к нам в Харьковском котле, все время следует за нами. А что еще ему остается делать? Его деревни уже больше нет. Нам он хоть приносит какую-то пользу. Помогая на кухне, имеет возможность досыта поесть. Вчера утром он разбудил нас криком:
— Русские бомбардировщики! Русские бомбардировщики! И действительно, над нашей деревней кружились несколько русских самолетов. Солдаты развлекались тем, что стреляли по ним трассирующими пулями. Но ни в кого они не попали.
Наш единственный мальчик, полный надежд и служивший добровольцем в одном из подразделений связи, никогда не вернется домой. Он погиб на Востоке за фюрера и Отечество в цветущем возрасте восемнадцати лет, идя в атаку в первых рядах.
Праздник тела Христова, традиционно отмечавшийся в четверг, на этот раз вынужденно был перенесен на воскресенье по причинам, вызванным войной.
Шествие верующих, обычно проходившее через весь город, было отменено, так как он лежал в развалинах. Вместо этого прихожане раз за разом обходили храм Божий. Ильза участвовала в этом, казалось бы, бесконечном обходе, потому что верила, это должно ей помочь. Когда вечером у нее возобновились месячные, то она проплакала всю ночь. Она не пошла сразу же к врачу, а подождала еще десять дней. Мужу она тоже ничего не написала, чтобы как можно дольше не разочаровывать его. Она надеялась на чудо. Мысль о том, чтобы попытаться это осуществить с другим отцом, а затем написать мужу, что она ожидает ребенка, пронеслась в ее голове лишь мельком, когда к ней в лавку зашел офицер и спросил сапожный крем. Но это все равно бы не помогло, так как не соответствовало бы срокам. Тогда ребенок родился бы по прошествии десяти — одиннадцати месяцев с того времени, как муж побывал в отпуске.
Старый доктор Мельманн высказал соображение, что в военное время лучше вообще отказаться от детей.
— Но господа там, наверху, желают, чтобы были дети, — ответила Ильза.
— Да, те, что наверху, — сказал доктор и сделал движение рукою, как будто отмахивался от кого-то.
Он считал, что именно частые бомбежки могли быть вероятной причиной отсутствия беременности. Кроме того, на это могли повлиять и ночи, проведенные в бомбоубежищах. Ильза нашла этому еще одно объяснение: она ведь собственноручно заделывала кирпичами окошки в подсобном помещении своего магазина, чтобы предотвратить попадание в дом фосфора от зажигательных бомб. Совсем неподходящая работа для женщины. У нее не только огрубели
Твой магазин снизу замурован кирпичами. Теперь он стал некрасивым. Это ведь не будет продолжаться вечно, а лишь до окончания ужасной войны, пока падают бомбы.
Когда не было тревог, она наклеивала полученные от покупателей продовольственные карточки в амбарную книгу и сопоставляла их с полученными рейхсмарками и пфеннигами, чтобы занести все это потом в свой бухгалтерский отчет. По средам после обеда она закрывала магазин и отправлялась за город на велосипеде. Благодаря этому, она будто вновь возвращалась в довоенное время.
Когда месячные пришли во второй раз, она сообщила об этом мужу, постаравшись обратить все в шутку:
— Ты должен вновь прибыть в отпуск, нам ведь нужно будет наверстать упущенное!
В письме она напомнила об их свадебном путешествии вверх по течению Рейна и о вечере в Рюдесгейме, когда она выпила так много вина, что у нее начали двоиться звезды на небе.
В ответном письме Вальтер Пуш ни словом не обмолвился о проблеме с ребенком, лишь написал, что он видел в полевом кинотеатре под Харьковом фильм «Люди в бурю» с Ханнелорой Шрот в главной роли. Ильза сходила на этот фильм и вновь провела бессонную ночь.
В середине августа она закрыла на пару дней магазин, но не для того, чтобы отправиться на пароходике в Рюдесгейм, чтобы освежить воспоминания, а с целью поездки к тетке Марте в гости в Дипхольц. В ее отсутствие Мюнстер пережил сорок первую бомбежку. Упало не так уж много бомб, но их оказалось достаточно, чтобы бакалейная лавка, принадлежавшая Пушам, лишилась всех оставшихся стекол. Когда она вернулась, то ветер гулял по всему магазину, однако кирпичная кладка в подсобном помещении выдержала. Поскольку бакалейные товары в военное время являлись жизненно необходимой продукцией, и потому продовольственные карточки должны были отовариваться и регистрироваться, то партийное начальство распорядилось выдать ей новые стекла. Витрина была обшита деревом, в досках было проделано стеклянное отверстие размером пятьдесят на сто сантиметров, через которое солнечный свет падал на прилавок. В последнюю декаду августа в руки стали выдавать по одной селедке. Бочки с сельдью прибыли из Бремерхафена, и Ильза Пуш выловила из рассола 120 штук. Своему мужу она написала:
Позапрошлой ночью молодая женщина, живущая над нашим магазином, произвела на свет девочку. Прямо во время разрыва бомб и стрельбы зениток. Ребенок появился на свет сразу после того, как сирены провыли отбой. Вот это был подарок!
За акушерку была благочестивая сестра из госпиталя Клеменса. Она сказала:
— Мы не пойдем в бомбоубежище, мы будем молиться и доверимся Господу.
Я тоже думаю, что в такие времена мы должны больше полагаться на Бога. Вчера я видела эту девочку. Ах, такую маленькую проказницу я бы тоже хотела иметь. Так что ты обязан вскоре вновь приехать в отпуск.
Дорогая Дорхен!
Сбор липового цвета — это полезное занятие, потому что настой из него является хорошим лекарством для раненых солдат. Нашему здоровью здесь уделяется большое внимание. Вечером во время ужина мы получаем пилюли от малярии. Этот препарат мы должны глотать в течение шести недель. Десять дней назад поступил приказ, запрещающий употребление в пищу домашней птицы, так как русские куры являются переносчиками желтухи. Когда я приеду в отпуск, то наемся досыта куриного супа, у наших кур наверняка нет желтухи.
Мы обязаны следить за нашими ногами, ведь приходится совершать переходы на большие расстояния. Каждую неделю наш санитар устраивает осмотр ног. Мои ноги в порядке, а вот многие сослуживцы из-за волдырей и мозолей прямо-таки ковыляют по России. Дедушка Вильгельм в таких случаях обычно говорит, что нужно освобождаться от гнилого мяса.
Что касается липового цвета, то тебе не следует забираться на деревья и срывать бутоны, которые можно достать и снизу. Что-то же должно ведь перепасть и пчелам Коссака, иначе не будет меда.