Отель «Белый носорог»

Булл Барт

Коляска подскочила, наткнувшись на корень фигового дерева. Эрнст резко затормозил и слетел сначала на берег, а затем — прямо в воду. Энтон вылетел из коляски.

Сидя в мутной воде, он беспомощно смотрел, как течение уносит мешок с цыплятами. Бедные пассажиры отчаянно трепыхались. Какой-то человек схватил мешок и выбросил на берег.

— Небольшая ванна не повредит, сынок, — весело произнес одноногий солдат и протянул Энтону руку помощи. Его костыль глубоко увяз в песке. — Ребята кличут меня «капитан Джос».

Я видел тебя в «Белом носороге».

Неподалеку человек двенадцать мужчин ставили «эксельсиор» на колеса. Энтон склонился над Эрнстом — тот выплюнул песок, потрогал правую ключицу и застонал от боли.

— Они таки добились своего. Мне капут. Эти английские свиньи меня достали. Четыре года войны — и все кости целы. И что же? Теперь я ломаю шею, стараясь не раздавить бродячий английский госпиталь!

Энтон перевел его на другой берег, где ждала запряженная четверкой мулов шотландская повозка «скорой помощи» с большим белым крестом на борту. Очевидно, она только что перебралась через реку — как раз перед тем, как опрокинулась первая перегруженная повозка со скарбом инвалидов.

К сиденью врача была привязана клетка с откормленным оранжево-зеленым попугаем. Птица чистила крючковатым клювом перышки. Чуть подальше, между двумя ящиками с медикаментами на носилках лежал человек. Врач — долговязый и тощий как жердь — со вздохом спустился на землю.

— Парад увечий никогда не кончится. Моя фамилия Фицгиббонс, военврач. Второй Ланкаширский.

Опираясь на плечо Энтона, Эрнст прищелкнул каблуками и вздернул подбородок.

— Капитан фон Деккен, Третий полевой, Германская колониальная армия.

— У моего друга сломана ключица, — сообщил Энтон.

— Если только вы — не дипломированный хирург, юноша, позвольте мне самому поставить диагноз. — Врач взял у Энтона нож и одним махом рассек сзади рубашку. — Выгружайте обе аптечки. Постелите сверху одеяло и положите этого горе-мотоциклиста на его толстый живот.

Энтон подчинился. А потом бросился к реке — вытаскивать из воды винтовки. Кругом барахтались люди и животные. Убедившись в том, что «эксельсиор» благополучно доставили на берег, Энтон вернулся к санитарному фургону. Как-то там Гвенн? Сколько они здесь проторчат?

— Чем я могу помочь?

Острая кость распирала Эрнсту плечо подобно тому, как большой палец выпирает из-под одеяла.

— По-моему, у тебя должно лучше получаться с четвероногими, — проворчал Фицгиббонс, возвращая Энтону нож. На него вдруг напал сильнейший кашель; худая грудь заходила ходуном. Он сел на подножку и зажал рот ладонями.

Наконец приступ кончился. Врач отер рот рукавом и посмотрел на немца.

— Прошу прощения, это ваш горчичный газ. Ну, а теперь, парень, беги к реке и позови Бевиса. Он тут самый опрятный — даром что однорукий. Хоть твой приятель и колбасник, попробуем его

починить.

— Держи колбасника! — заверещал попугай. — Держи колбасника!

— Не обращайте на Кайзера внимания, — сказал врач. — В его лексиконе всего две фразы.

Эрнст пришел в негодование.

— Как вы посмели назвать мерзкую птицу именем императора?

Фицгиббонс зажал ему рот и нос повязкой, пропитанной хлороформом.

— Пусть Бевис приведет кого-нибудь покрепче. Я хочу сделать твоему приятелю растяжку. Это не совсем то, о чем он всю жизнь мечтал, но все-таки не нож. У него и так не шибко эстетичный вид.

— Под нож его! — заголосила птица. — Под нож его!

Весь вечер, пока врач возился с Эрнстом и другими больными, Энтон помогал инвалидам разгружать тяжелые фургоны и связывать попарно самых крепких волов. Наконец тридцать два вола и дюжина мужчин вытащили из реки и снова загрузили повозки. Офицер из транспортной службы проверил каждую и проследил, чтобы животных накормили. Поставили палатки. Зажгли лампы. Время от времени то один, то другой наведывался к врачу.

Энтон сел на землю рядом с Эрнстом и стал чистить винтовку. Закутанный в одеяло, немец устроился на походном стуле. Левая рука была на перевязи. Голову он откинул назад. Из открытого рта доносились булькающие звуки.

— Повар! — позвал Джослин. — Хорошая новость! У одного мула сломана нога! Заколи его и приготовь жаркое. Смотри только, не попорть шкуру.

— Правильно, капитан Джос. — По лагерю пронеслось эхо одиночного выстрела. — Как быть с мозгами и требухой?

— Нам приходилось глотать и похуже, приятель, — ответил, отрываясь от карт, одноглазый «томми». Огонь костра выхватил из темноты его бледное лицо с черной повязкой. Он пустил по кругу бутылку матросского рома.

— Давайте зажарим цыплят, — предложил кто-кто.

— Извините, сэр, — возразил Энтон, — это подарок для друга. Завтра я добуду вам мясо.

Он с наслаждением вдыхал аромат фасоли, мяса и лука, к которому примешивался запах горящих дров. Ветераны разложили по тарелкам жаркое с гарниром из дикого шпината. По всему лагерю слышался звук ложек, скребущих по дну тарелок. Дальний рык леопарда напомнил Энтону об Абердарах и горе Кения.

Он принес Эрнсту еду. И подергал за здоровую руку, чтобы разбудить.

— А? Что со мной сделал этот мясник — твой соотечественник? Достань чего-нибудь выпить, пока я ем эту бурду.

— Если бы я был мясником, капитан, — послышалось из темноты, — вы бы уже были в кастрюле.

— Там колбасникам и место, — поддакнул одноглазый. — На всех бы хватило.

Он передал Эрнсту ром и, сходив в палатку, вернулся с аккордеоном.

— Подобрал в вашем окопе. Единственное, что не воняло. Спойте с нами — или отдельно. Ребята, что вам сыграть?