Отель для интимных встреч

Еще пятнадцать минут назад я была убеждена в том, что на свете существуют только три вещи, способные вывести меня из себя: стояние в очередях, остывший кофе и прогулки на горных лыжах. Причем последний объект моей неприязни был выбран из чисто принципиальных соображений — горные лыжи были увлечением первого претендента в мои мужья. Он, кстати, не только взрастил в моей душе нелюбовь к этому виду спорта, но и напрочь отбил охоту выходить замуж.

Но таковым список объектов моей нелюбви, как я уже успела сказать, был пятнадцать минут

назад. Теперь же он пополнился еще одним объектом, а вернее будет сказать, субъектом. Им оказался мой бывший однокурсник, лучший друг и тайный поклонник Кирилл. Хотя насчет «тайного поклонника» я, пожалуй, преувеличила. Кирилл не принадлежит к числу застенчивых людей и скрывать своих чувств не умеет — не в его это правилах. Не в его правилах также останавливать свои симпатии исключительно на одной представительнице женского пола. Но сейчас речь пойдет не об этой стороне характера моего горячо любимого друга, а совсем о другой, благодаря которой мне удается держать Кирилла от себя на расстоянии. Он мой старый приятель!

— Танечка, ну ты же знаешь мое доброе сердце. Я просто не мог не помочь человеку, который пришел ко мне с таким горем. Если бы ты только видела его глаза, когда он рассказывал мне о смерти жены! Как только я услышал об убийстве, тут же вспомнил о тебе… — без умолку трещал Кирилл уже почти полчаса.

А я в это время сидела напротив него, подперев подбородок ладонями, тихо злилась и размышляла о том, что большинство знакомых вспоминают обо мне лишь в связи с убийствами, маньяками и прочими мерзостями. Возможно, виной тому моя нетипичная для девушек профессия частного детектива.

— Танечка, для тебя это пустяковое дело, — гнул между тем свою линию Кирилл. — Он рассказал мне подробности случившегося, там все очевидно. — Ты раскроешь это преступление за один день, уж я-то тебя знаю.

— Ты совсем свихнулся?! — рявкнула я так громко, что сама невольно напугалась и бросила косой взгляд сначала в одну, а затем в другую сторону.

Но в душном, переполненном городском кафе мой крик не привлек никакого внимания, если не брать в расчет, что на меня вот уже полчаса пялился какой-то тучный дядя, сидевший за соседним столиком. Все это время он мучил в руках стаканчик минеральной воды и периодически снимал с носа маленькие очки, протирал их большим клетчатым платком и снова водружал на прежнее место.

Я глубоко вдохнула раскаленный воздух и, нагнувшись к Кириллу, который упорно делал вид, что не замечает ни этой жары, ни моей ярости, зашипела:

— Я прощу тебе то, что ты вытащил меня из Тарасова, где я прекрасно проводила время на пляже, и заставил притащиться в этот скверный городишко, но только в том случае, если ты отвяжешься от меня с этим предложением.

Кирилл изобразил на лице крайнюю степень задумчивости, и я позволила себе наивно предположить, что он и впрямь занят размышлениями о моем предложении. Но из того, что он изрек после продолжительного молчания, я могла сделать единственный вывод — ему подобные процессы не под силу. Оставалась только слабая надежда на то, что это результат длительного пребывания в жарком и душном кафе.

— Но ты еще не все выслушала…

— Ошибаешься.

Я выслушала достаточно, чтобы сейчас же встать и уйти.

И я решительно поднялась со стула. Но Кирилл проделал то же самое и заявил:

— Танечка, выслушай!

— Отвяжись, я уже все поняла. Ты хочешь навязать мне очередную дурацкую историю, к которой я не желаю иметь никакого отношения. И все!

— Нет, не все!

И как оказалось, это действительно было еще не все.

— Двести баксов! — выкрикнул Кирилл.

— Что?!

— В день…

Мы с Кириллом стояли друг против друга в уличном кафе и, пожалуй, со стороны выглядели бы более чем романтично, если бы в эту минуту не производили в своем мозгу финансовых расчетов. У Кирилла с математикой явно было лучше, и поэтому он заговорил первый:

— Ты только представь…

Я представила и решила задержаться в этом кафе еще на пару минут.

Кирилл облегченно вздохнул и снова сел на свой стул.

— Значит, двести долларов?.. — на всякий случай уточнила я.

— Двести-двести, — довольно улыбаясь, заверил меня Кирилл, как будто бы эти деньги были его собственными и было их не двести долларов в день, а две тысячи.

— Так что там случилось у твоего приятеля?

Однако об этом мне предстояло узнать от самого приятеля, поскольку, как выяснилось, мой любезный «работодатель» не знал ничего о деле, за которое подбил меня взяться.

Встреча была назначена на полдень, так что времени у меня оставалось только на то, чтобы добраться до места.

— Лучше езжай на такси, а то он не любит, когда опаздывают, — посоветовал Кирилл, когда мы вышли из кафе.

Я запрокинула голову в небо, тут же зажмурилась, потому что раскаленный диск солнца нещадно слепил глаза, и поспешила нацепить на нос очки.

— А я не люблю, когда мной руководят, но, кажется, это мало кого волнует, — пробурчала я, все еще делая вид, что злюсь на Кирилла, хотя двести долларов в день уже давно оправдали его в моих глазах и теперь грели душу частного детектива, Татьяны Ивановой.

— Я же о тебе беспокоюсь. Кстати, ты уже подумала о том, где остановишься?

— Пока нет. А ты здесь как оказался?

— Да я здесь вообще-то проездом. И приятеля своего встретил случайно, — промямлил Кирилл.

— Что?! Значит, ты притащил меня в этот городишко, осчастливил работой, в которой я не особо нуждаюсь, а сам сваливаешь? Знаешь, как это называется?!

Кирилл промычал что-то типа «Ну, Таня», а я не замедлила его просветить:

— Это называется свинством!

— Между прочим, я заботился о твоем материальном благополучии.

— Ага, я так и поняла.

Я остановилась у тротуара и принялась энергично махать рукой, пытаясь остановить попутную машину. Ведь моя бежевая «девяточка» именно в эти дни опять находилась в ремонте.

— Танюха, но я же для тебя старался, — ныл Кирилл, но я знала, что делал он это вовсе не за большое человеческое спасибо.

В этот момент мои энергичные размахивания кулаками нашли отклик, и возле нас остановился потрепанный «Москвич», который можно было отнести к средствам передвижения лишь с большой натяжкой.