Отель «Оюнсу»
Шрифт:
– Хочешь… меня… любимый… – сипло и монотонно пробулькал труп, дергано надвигаясь на Эдика. – Я… станцую тебе… танец… живота… – Внезапно она резким движением схватила его обеими руками за голову и потянула к себе, хрипя: – Поцелуй… меня…
Базоян ударил её кулаком в лицо и дернулся, стремясь освободиться, но вырваться ему не удавалось. Хватка оказалась стальной, будто тиски, и её холодные пальцы сдавили голову настолько сильно, что виски заломило от острой боли. С разлагающихся рук изуродованного покойника хлынули трупные черви, расползаясь по лицу Эдика, он дико заорал и начал истерично бить её ножом, осыпая множеством ударов. Лезвие вонзалось в гнилую плоть мертвой Кулич, оставляя после себя глубокие порезы, сочащиеся вонючей гнойной жижей, но мертвая подруга продолжала сжимать его голову. Животный ужас захлестнул Базояна, выбивая из сознания всё, кроме жажды жить, и он стал бить ножом по обхватившим голову пальцам, нанося себе порезы. Несколько пальцев трупа удалось отсечь, и Эдик вырвался из гнилостной хватки. Он с размаху вонзил нож Ире в шею, но вырвать оружие обратно не смог, лезвие намертво
– Мы… будем… вместе… – Вспоротое горло мертвеца забулькало кровавыми пузырями, её рука безвольным движением схватилась за рукоять ножа и выдрала его из тела с громким хрустом. Нож отлетел в темноту, и труп Иры надсадным хрипом пропел: – Вместе… и навсегда…
Эдик безумно взвыл и бросился к первой попавшейся двери, заваленной шкафчиками. Он принялся раскидывать баррикаду, панически оглядываясь на медленно приближающийся труп Кулич. Ему удалось приоткрыть заваленную дверь на пару десятков сантиметров, когда мертвая подруга схватила его за локоть. Базоян отчаянно забился, пытаясь вырваться и пролезть в узкую дверную щель, но труп неторопливо и неумолимо оттаскивал его от единственного пути к спасению. Горнолыжная куртка затрещала под впивающимися ногтями, корявыми от засохшей крови, и Эдик судорожно дернул собачку молнии. Та отломилась от механизма, выскальзывая из пальцев, и он, обдирая руки, нечеловеческим усилием разодрал молнию, выпадая из куртки. Вскочив на ноги, Базоян метнулся к двери и вбил своё тело в узкое пространство выхода. Он вывалился из раздевалки, спотыкаясь обо что-то невидимое в ночной тьме, и полетел в снег.
Холодная снежная подушка отрезвила захваченное первобытным ужасом сознание. Он на улице! Необходимо бежать от этих дверей, быстрее! Нужно спрятаться в коттеджах, там его не найдут! Эдик, увязая в снегу, устремился к ближайшему зданию, затравленно озираясь. Он хватал пригоршни снега, пытаясь на бегу стереть с лица копошащихся в порезах червей, и вскоре это ему удалось. Задыхающийся Базоян ввалился в коттедж и бросился к лестнице на второй этаж. Нет! Туда нельзя, его могут найти по следам! Он побежал по коридору первого этажа, чувствуя, как ноги становятся ватными от изнеможения, и вломился в один из номеров. Эдик запер за собой дверь и навалился на неё всем телом, судорожно дыша. Его будут искать! Его следы ведут в этот коттедж! Отдышавшись, Базоян подбежал к окну и принялся возиться с ручками, распахивая рамы. Он вылез на улицу и постарался закрыть за собой окно как можно плотнее, потом упал в снег, панически оглядываясь вокруг. Спустя несколько секунд страх взял верх над аккуратностью, и Эдик рванулся к следующему зданию, теряя последние силы в борьбе с доходящим до пояса снежным покровом. До крыльца он добрался, едва шевеля ногами. Базоян вполз в фойе, забился за чучело медведя и рухнул, хватая ртом воздух.
Через какое-то время ему стало легче, и он прислушался к происходящему. Кругом стояла мертвая тишина. Пора перебраться куда-нибудь, где он сможет дождаться утра. Прятаться в номерах бессмысленно, там будут искать в первую очередь. Нужно укрыться в технических помещениях. Здесь должна быть бойлерная или котельная, хоть что-нибудь! Там, за оборудованием, не найдут. Эдик собрался вылезть из-за чучела, как вдруг в нос ударил запах разлагающейся плоти и в темноте раздалось тихое шарканье безвольно волочащихся по ковровому покрытию ног. Базоян сжался в комок, вдавливая себя в пол, и перестал дышать. Кажется, шаги доносятся со второго этажа, там, в коридоре, точно кто-то есть! Он тихо попятился к входной двери и тут же услышал хруст снега, приближающийся снаружи. Они пришли за ним!!! Эдик, не поднимаясь на ноги, чтобы быть менее заметным в темноте, на четвереньках пополз из фойе в коридор. Едва он покинул помещение, входные двери со скрипом распахнулись, и Базоян явственно услышал сиплое старческое дыхание. Он встал на ноги, стараясь во что бы то ни стало не издавать ни звука, и начал красться по коридору, прижимаясь к стене и вглядываясь в двери номеров. Где же служебные помещения?! Они должны быть, хотя бы одно! Паркет в фойе заскрипел под грузными шагами, и Эдик заметался, охваченный нарастающим ужасом. Убийца был уже у самого поворота в коридор, когда взгляд Базояна уперся в дверную табличку, надпись на которой разрешала вход в помещение только обслуживающему персоналу отеля. Эдик вцепился в ручку, панически боясь почувствовать, что вход заперт, но дверь поддалась, и он метнулся внутрь.
В служебном помещении не оказалось окон, вокруг стояла кромешная тьма, но Базоян понял, что видит в темноте довольно сносно, видимо, глаза уже привыкли. Свободного пространства здесь было мало, почти всю площадь занимало какое-то оборудование, тут размещалась то ли прачечная, то ли ещё какая-то фигня, в темноте не разобрать. Эдик торопливо ощупывал заполняющие помещение агрегаты, пытаясь найти достаточную для укрытия щель, но оборудование стояло настолько плотно, что пролезть между ним было невозможно. В коридоре перед дверью зазвучали грузные шаги, и Базоян устремился в дальний угол помещения, чтобы не оставаться в самом центре. Его руки наткнулись на что-то круглое, теплое и мокрое, похоже, труба, с которой свисала какая-то вещь, очень похожая на куртку. Видимо, это сушилка. Если укрыться под ней, за одеждой его не заметят! Он метнулся к трубе, падая на колени, и зашарил руками по висящим вещам, нащупывая нижнюю границу сушилки. В следующую секунду его пальцы уткнулись в чьи-то глаза, от резкой вспышки страха зрачки расширились, и он увидел прямо перед собой, на расстоянии в несколько сантиметров, искореженное мучительной гримасой лицо Габазова. Гарик висел на сочащихся кровью трубах вниз головой в форме буквы «Х», из его разорванного живота на пол свисали внутренности,
Эдик понял, что через секунду его найдут, и, давясь от подступившей к горлу тошноты, полез по рассыпавшимся по полу внутренностям за труп Гарика. Он заполз за распятое тело, сжался в комок, прижимаясь к мертвецу сзади, и застыл под тихий скрип открывающейся двери. В погруженном во мрак дверном проеме показалась фигура, одетая в тулуп и огромные валенки. Пару секунд сторож стоял в дверях, оглядывая служебное помещение, после чего неторопливо направился к оборудованию. Не найдя там никого, он остановился, будто раздумывая, и в удушливой тишине его старческое дыхание зловещим сипением звенело у Эдика в ушах, погружая его в пучину звериного ужаса. Сторож повернул голову в сторону распятого трупа, довольно закивал, словно оценивая свою работу, и пошел к выходу. Выйдя в коридор, он тихо и издевательски засмеялся, закрывая за собой дверь, и скрип его шагов поплыл прочь. Базоян понял, что спасся, и судорожно рванулся из-за изуродованного тела, стремясь скорее выбраться из склизких окровавленных внутренностей. Ему пришлось протискиваться между трубами и стеной, из-за чего он вновь оказался лицом к лицу с убитым, и в этот миг мертвый Гарик взглянул ему в глаза.
– Помоги… мне… – пробулькал мертвец перерезанным горлом и схватил Базояна за лицо.
Окоченевшие пальцы впились в щеки, протыкая кожу, и Эдик взвыл, выдирая своё тело из труб в безумном усилии. Он вцепился в руку хрипящего трупа и оторвал её от себя, отталкиваясь от мертвеца ногами. Распятое тело рухнуло на него, и Габазов схватил Базояна, не давая подняться. Эдик отбивался и вырывался, надрывно крича что-то в лицо трупа, но освободиться не мог. Тогда он пополз к выходу, волоча за собой мертвеца, и исступленно забился о дверь, пытаясь дотянуться до ручки. Он почувствовал, как кишащие на трупе черви заползают под одежду, расползаясь по телу, и бешено дернулся, подпрыгивая над полом и хватаясь за дверную ручку. Ему удалось распахнуть дверь, и Базоян, воя от натуги и ужаса, выполз в коридор. Мертвый Гарик зацепился за дверь, его хватка распалась, и Эдик вырвал из неё ноги. Он истерично забил ими по голове трупа, отталкивая его от себя обратно в служебное помещение, вскочил и рванулся по темному коридору.
– Любимый… – раздался позади сиплый хрип, и Базоян оглянулся настолько резко, что захрустели шейные позвонки. Темный коридор был пуст. – Иди… ко мне… – Бульканье зазвучало впереди, и Эдик метнулся в сторону, врезаясь в стену коридора. От удара он отлетел на пол и начал лягать ногами темноту, но мертвой Кулич нигде не было. – Нам… хорошо вместе… – Хрипы перерезанного горла звучали отовсюду, и Базоян дико заорал, стремясь заглушить голос трупа.
Каким-то образом он оказался на ногах и бросился дальше. Впереди возникли смутно знакомые двери, он вломился в них и оказался на улице. Эдик поскользнулся на запорошенном крыльце, слетел с него в глубокий снег, снова вскочил и побежал дальше, пробиваясь через снежную преграду. Словно в кроваво-черном тумане, он бежал, пока были силы, и вдруг врезался во что-то холодное и металлическое. Отпрянув от препятствия, Базоян увидел перед собой засевший в снегу внедорожник. Он вышел к выезду из отеля, к машинам! Надо уехать отсюда! Просто сесть в машину и уехать! Эдик обежал автомобиль, распахнул водительскую дверь, и изнутри на него вывалилось обезображенное тело Наташи, сбивая с ног. Эдик истерично задергался, отшвыривая от себя труп, и выпутался из осыпавшихся на него внутренностей. Он поднялся на ноги и побежал ко второй машине, но её двери оказались заблокированы. Тогда Базоян бросился к третьему внедорожнику. Тот был открыт, и он распахнул все двери, убеждаясь, что в салоне пусто. Эдик запрыгнул на водительское сиденье, заблокировал дверные замки и вбил палец в кнопку запуска двигателя. Мотор завелся, и он рванул рычаг коробки передач. Автомобиль взвыл вращающимися колесами, не двигаясь с места, и Базоян воткнул заднюю передачу. Он всё равно отсюда уедет! Уедет прямо сейчас! Эта долбаная машина сдвинется с места, никуда не денется! Эдик исступленно терзал коробку передач, вдавливая в пол педаль газа, и в приступе злобы бил кулаком в приборную панель.
За его спиной, на пассажирском сиденье, медленно сгустилась чернота, и внезапно Базоян понял, что находится в машине не один. Он на мгновение застыл, захлестнутый волной страха, и бросил взгляд в зеркало заднего вида, но в ту же секунду что-то очень быстрое вспороло ему горло, швыряя сознание в пучину жуткой боли. Руки Эдика рванулись к шее, хватаясь за что-то острое и липкое, но второй удар рассек ему живот, многократно усиливая мучения, и нечто отточенное и колючее принялось выдирать из него внутренности и выбрасывать их наружу.
Истошные крики захлебнулись и затихли, сменяясь звенящей тишиной, и содрогающаяся в рыданиях Оля закусила руку. Только не закричать, только не закричать, они услышат её и жестоко убьют, как убили остальных. Она пряталась под кроватью третий час, и всё это время издалека, с разных сторон, звучали крики, вопли и завывания обезумевших от боли и ужаса людей. Они убивали их по очереди. Искали, находили кого-то, зверски убивали и отправлялись искать следующего. Она лежала здесь и слышала, как мучительно умирал Гарик, потом Наташа, и только что прекратились крики Эдика. Где-то оставались ещё Марина и управляющий, но криков Петра никто уже не услышит, он был при смерти, без сознания, его убьют тихо. Наверное, он единственный, кому повезло, потому что не почувствует чудовищных мучений, которым подвергнется перед смертью.