Отель «Пастис»

Мейл Питер

В голосе Уилкинсона послышались нотки высокомерия, к какому люди его профессии прибегают, когда не хватает аргументов.

— Полагаю, что в Сити очень хорошо разбираются в рекламном бизнесе. Побольше осмотрительности и поменьше досужих предположений — это не принесет ничего, кроме пользы.

— Чепуха.

Саймон в сердцах бросил трубку, стряхнув сигарный пепел на брюки. Поднялся и поглядел из окна на площадь, тускло-золотистую в лучах заходящего солнца, просвечивающего в желтеющей листве деревьев. Он попытался вспомнить, как выглядит площадь весной и летом, и понял, что никогда не обращал на это внимания. Он давно уже не смотрел в окна. Теперь он видел только людей в офисах, своем и чужих, — нянчился со служащими, умасливал клиентов, терпел

уилкинсонов, финансовых журналистов и заседания исполнительного комитета. Неудивительно, что Кэролайн всех их терпеть не могла. У нее, по крайней мере, была одна радость — тратить деньги.

С тех пор, как стало очевидно, что этот брак был ошибкой, ему удавалось не загружать голову мыслями о супружестве. Превратившись из секретарши в супругу богача, Кэролайн изменилась, а может быть, за ухоженной и нарядной внешностью всегда скрывалась мегера. Ладно, теперь все позади, с алиментами улажено, и он снова, как метко заметил Эрнест, беспечный холостяк.

Саймон вышел из кабинета и докурил сигару в гостиной. Он как-то слышал, что запах хорошей «гаваны» в пустом доме может добавить несколько тысяч к его цене.

Реклама, действующая на подсознание. Он бросил дымящийся окурок в камин и вернулся на кухню.

Отыскал бутылку «Петрю» и, бережно поставив на стол, с удовольствием принялся старательно открывать — очистил от фольги и медленно, аккуратно вытащил длинную пробку. Что за вино! Тысяча фунтов за ящик, если еще повезет достать. Вот кем бы стать — владельцем большого виноградника. Ни тебе представлений клиентам, ни идиотов из Сити, ни бесконечных совещаний — всего лишь несколько акров галечника и глины и в конце каждого года напиток богов. Подняв бутылку против света, он стал переливать густое душистое вино в графин, пока в горлышке бутылки не появились первые следы осадка. Даже на расстоянии вытянутой руки до него доносился сильный сладковатый аромат.

Только поставил графин на стол, как послышался стук двери и несильный тенор Эрнеста, распевавшего песенку о пикнике плюшевых медвежат. Саймон улыбнулся. Развод явно устраивал Эрнеста; он заметно повеселел с тех пор, как Кэролайн покинула дом.

— Ну и ну! — воскликнул Эрнест, ставя сумку с покупками. — Продуктовые секции у «Хэрродса» теперь совсем не те. Зоопарк. Толстозадые личности в кроссовках и тренировочных костюмах. Английской речи почти не слыхать. Бедняги за прилавками сбились с ног. Спрашивается, куда девались любезность и неторопливость? Ничего, я успел ухватить кое-что для скромной деревенской трапезы.

Сняв пиджак, он облачился в длинный поварской передник и принялся разгружать сумку.

— Я подумал, что начнем с salade tiede [1] с паштетом из гусиной печенки, а потом твое любимое… — Он достал сочную ножку барашка. — С чесночком и фасолью. А закончим… — тут он развернул и показал два свертка с сыром, — брийя-савареном и славным терпким чеддером.

— Лучше не придумаешь, — восхищенно заметил Саймон, доставая из холодильника бутылку шампанского. — Ну как, нарушишь старую привычку?

1

Теплый салат (фр.). — Здесь и далее прим. перев.

Эрнест оторвался от чистки чеснока.

— Пожалуй, один бокал в порядке поощрения, — согласился он, откладывая нож.

Саймон хлопнул пробкой и наполнил два бокала.

— Твое здоровье, Эрн. Спасибо за все это, — произнес он, обводя рукой составленные у стены ящики.

— Счастья тебе, дорогой. Не очень жалеешь уезжать, не так ли? Ты никогда не чувствовал себя здесь дома.

— Думаю, что так.

Оба выпили.

— Да будет позволено мне сказать, — заявил Эрнест, — состояние наших брюк не соответствует нынешнему вечеру. Не сочетается с вином.

Саймон взглянул на серое пятно из сигарного пепла на штанине и попытался его стереть.

— Нет-нет-нет!

Ты втираешь, а не вытираешь. Что сказал бы наш портной? Ступай наверх и переоденься, пока я занят здесь. Брюки не убирай, займусь ими завтра.

Захватив бокал, Саймон поднялся в главные покои, как их неизменно называли декораторы. Здесь еще сохранился слабый запах духов Кэролайн. Он прошел вдоль ряда встроенных шкафов, где она хранила последние несколько дюжин платьев, не поместившихся в гардеробной. Раздвинул дверцы. На полу куча торчащих в разные стороны вешалок рядом с ненужными фирменными пакетами «Джозеф», «Макс Мара», «Сен-Лоран» — скомканными глянцевыми сувенирами из доброй половины модных лавок Найтсбриджа. В углу валялась пара бежевых с черным туфель «Шанель», подошвы потерты самую малость. Почему она их бросила? Взяв в руки туфли, Саймон заметил на одном каблуке небольшую царапину: из-за едва заметной царапины двести пятьдесят фунтов выброшены на ветер.

Он положил их и стал раздеваться, бросая одежду на кровать с четырьмя столбиками. Для нового дома Кэролайн она была слишком велика, и Саймон лениво подумал: кто же будет спать в ней после него? Он всегда ненавидел это проклятое сооружение с его плиссе, гофре и вздымающимися пологами, чувствуя себя вторгшимся в выставочный будуар. Да и весь дом вызывал в нем такое же ощущение.

Войдя в ванную, он поглядел на свое отражение в большом, во весь рост, зеркале — средних лет голый мужчина с бокалом в руке. Господи, да он выглядит старше своих сорока двух! Усталые глаза, у рта глубокие морщины, седина в одной из бровей, седые волосы начинают проглядывать и в гладкой черной шевелюре. Еще несколько лет, и он станет похож на грушу. Если не займется чем-нибудь посерьезнее, нежели редкая партия в теннис. Он втянул живот и выпятил грудь. Вот так. Продержаться так следующие десять лет; меньше есть, меньше пить — намного меньше; ходить в спортзал. Скучища. Он выдохнул, допил шампанское и, не глядя больше в зеркало, встал под душ. Постоял пятнадцать минут под хлещущей по затылку и шее водой.

Он уже заканчивал вытираться, когда в спальне зазвонил телефон.

— Ресторан «Chez nous» [2] открыт, — доложил Эрнест. — Через полчаса можем начинать.

Саймон надел старые бумажные брюки и поношенную шелковую рубашку, которую Кэролайн неоднократно покушалась выбросить, и босиком спустился в кухню. Ступая по прохладным гладким плиткам пола, он вспомнил о далеких отпускных днях в теплых краях.

Эрнест украсил стол свечами и бутонами белых роз на плоском блюде. Рядом с местом Саймона стоял ящик «Партагас» и лежали щипчики для обрезания сигар. Из спрятанных в стене колонок доносился фортепьянный концерт Моцарта. Саймон почувствовал себя чистым, отдохнувшим и голодным, достал из холодильника шампанское.

2

«У нас» (фр.).

— Эрн? — спросил он, поднимая бутылку.

Когда Саймон стал разливать шампанское, Эрнест обратил внимание на его босые ноги.

— Вижу, у нас сегодня богемное настроение, — отметил он.

— Ну прямо бродяга, правда?

Саймон улыбнулся.

— Кэролайн хватил бы удар.

Эрнест вытер руки о передник и взял бокал.

— В том-то и беда, — произнес он, — что тебе всю жизнь приходится иметь дело с чувствительными созданиями, имеющими привычку закатывать истерику. Причисленные к лику святых члены исполнительного комитета, клиенты, эти ничтожества в Сити, этот ужасный старый недоросль, возглавляющий, как считается, творческий отдел — не знаю, почему он думает, что никто не замечает, как он каждые полчаса бегает в туалет и выходит оттуда с мокрым носом. Если хочешь знать мое мнение, скажу, что все они доставляют больше хлопот, чем того стоят. — Ему удавалось смаковать шампанское, сохраняя презрительное выражение. — Но ты, разумеется, меня об этом не спрашивал.