Отель «Раффлз»

Мураками Рю

— Простите, но…

Ну да, конечно, ты извиняешься… Ты думаешь, что тебя так все и извинят с твоими чертовыми «экскьюз ми» в заднице!

— Вы что, тоже писательница?

Ты когда-нибудь видел писателя, одетого с ног до головы в шелка, в черных очках, в шляпе, писателя, который может с одинаковым успехом контролировать свои слезные и потовые железы? Я актриса, болван.

Гид закончил все формальности и проводил меня в номер по галерее, окна которой выходили на пальмовый садик. Я решила, что какое-то время буду вести себя как провинциальная школьница, с трудом отличающая «Вуиттон» от «Дельво». Это было лучше всего на тот момент.

— Вот

«Кеннедиз-сьют». Номер высшего класса. Рядом расположены комнаты, в которых любил останавливаться Сомерсет Моэм.

Ага, да, конечно…

— Здесь неоднократно гостила Ава Гарднер. Говорят, что однажды она забыла в постели свой чулок.

Моя затея сыграть школьницу окончилась полным провалом. А он выкручивается как умеет, этот гид. Надо же, приплел сюда и Аву Гарднер. Ава Гарднер, дочь садовника.

— Вы решили что-нибудь с обедом? — спросил гид уже в номере.

— Я устала. Пойду лягу, — ответила я с таким видом, будто вот-вот рассыплюсь, если кто дотронется до меня.

— Хорошо. Тогда я приеду за вами завтра, в девять часов утра.

При мысли, что он сейчас уйдет, со мной произошло что-то странное. Я почувствовала, как во мне прорастает нечто, словно из луковицы гиацинта. Мне стало непроходимо грустно. Я ничего не сказала, как будто не поняла его. Молчание — средство не из легких.

— Это слишком рано для вас? Может, лучше к десяти часам?

— Я все думаю, как это Эва Гарднер могла потерять свой чулок?

Я сказала это, чтобы прервать воцарившееся молчание. И при всем при этом я, кажется, переврала имя актрисы. Вот же растяпа!

Он меня правильно понял. Он умный и в придачу красивый парень, чтобы понимать еще больше. За это я одарила его своей фирменной улыбкой, одной из самых сложных в моем исполнении.

— Ну, быть может, она была рассеянной… или чулок у нее было столько, что одна-две потерянных пары…

Я ожидала увидеть в номере цветы орхидеи и на мгновение перестала обращать внимание на слова гида. Орхидеи… Ну да, конечно, Сингапур славится своими орхидеями.

Орхидея.

Орхидея.

Орхидея?

Воспоминания о прошлом, если я смотрю на них положительно, похожи на роман Генри Миллера или на симфонию Малера, а если смотреть на них негативно, то на свалку в районе Беверли-Хиллз. Я хочу сказать, что их трудно классифицировать, основываясь на каком-то одном факторе. Однако орхидеи занимают здесь особенное место. Нужно постоянно проверять, в каком отношении они находятся к пустынному пляжу в воображаемом мире.

Но я была настолько очарована этими цветами, что забыла об осторожности и допустила стратегическую ошибку.

Краем глаза я увидела моего гида, который поклонился мне и прикрыл за собой дверь. Я машинально поклонилась в ответ, словно старуха-крестьянка, работающая в сельскохозяйственном кооперативе. Никогда еще за все двадцать шесть лет моей жизни я не делала более банального поклона. Используя мимические морщинки в углах моих глаз и губ, а также различные углы наклона шеи, я обладаю ста тринадцатью способами приветствия. Но поклон гиду был самый что ни на есть заурядный и не входил в это число. Даже самый бездарный режиссер вырезал бы такой кадр. Я не имею привычки прощать себе такое и поэтому стала подыскивать соответствующее наказание, но потом бросила думать об этом. Ненавижу наказывать самое себя, у меня немедленно создается впечатление, будто я разрушаюсь изнутри.

Я поступила по-другому.

Вот, например, орхидеи.

В моем воображаемом мире, который в сто миллионов раз

важнее для меня, чем мир настоящий, нет орхидей. Затерянное побережье в моей голове находится гораздо севернее, чем самая крайняя точка, где еще выращивают и продают эти цветы. Но я не могу так говорить. Орхидея является самым сильным и важным фактором, связывающим меня с Кария. Он сам рассказал мне об этом. Он рассказывал мне об орхидеях не помню сколько раз. В Камбодже, вырвавшись из вражеского окружения, он бродил по джунглям и случайно вышел на поляну, заросшую дикими орхидеями. Встретив меня в первый раз, он тотчас же вспомнил тот эпизод… да, я слышала эту историю раз пятьдесят. Кария запуган, запуган самим собой, своей семьей, своей фирмой, друзьями, полицией. Из-за этого ему приходится много лгать, разумеется, ему приходилось лгать и мне, но все же среди всей этой лжи есть одна правдивая история. Я уверена, что есть. Это история про орхидеи. А полиция? «Ты уверена, что его действительно разыскивает полиция?» — спросило меня мое второе «Я», живущее в воображаемом мире. Ее зовут Жанна, она живет в больнице, небольшом здании. Конечно, это очень комфортабельное заведение, расположенное на пустынном побережье. Жанна наполовину француженка, наполовину итальянка. В этой больнице содержатся «везунчики», страдающие либо душевным расстройством, либо СПИДом. Итальянское и французское правительства и какой-то владелец автомобильного завода из Японии выделили на это дело необходимые средства, и Жанна стала первой пациенткой, которую поместили в эту больницу. Я не идентифицирую себя с ней, однако Жанна в одно и то же время является мною. Я отправила ее в тот мир играть моего двойника.

«Скажи-ка, Моэко, ты уверена, что у Кария имеются неприятности с законом?

Ну конечно. Сначала в его жизни был измочаленный труп вьетконговца, потом он бросил свою красавицу-жену, своего любимого сына, оставил работу и своих компаньонов, когда все шло как надо, и все для того, чтобы вернуться в этот мир, который воняет смертью. А может быть, он был скорее любовником твоей героини, которую ты играешь уже два года?»

Для душевнобольной девушки, страдающей от СПИДа, у тебя прекрасная память. Ты хочешь сказать, что я смешиваю кино и реальность, но я не такая простушка, меня не так-то легко поймать… Ясно как день, что Кария преследует полиция, он ведь первый японец, который стал почетным гражданином твоего города, видишь ли.

«Но ведь он нашел пристанище в сингапурских трущобах, не так ли?»

Необходимо найти возможность изгнать Жанну из моей головы. Она утомляет меня, погружаясь время от времени в состояние глубокой усталости, и при этом выказывает крайнюю разочарованность. Мне надо серьезно подумать по поводу орхидей. Кария должен прислать мне цветов в отель на сотню миллионов иен. Он великий лжец, но он не мог солгать о «красных кхмерах». Он не может солгать о трупе вьетконговца. Цветы связали нас: меня, Кария и того вьетнамца.

Если бы Кария знал, что я здесь, он бы обязательно позвонил своим партнерам в Японию, договорился бы о переводе денег ему на счет и послал бы мне миллион орхидей. Ведь именно поэтому я и выбрала «Раффлз». Когда в этом отеле останавливается какая-нибудь знаменитость, слух об этом вмиг облетает весь город. Кария должен знать о моем приезде… «Моэко, заставлять Кария делать подобные вещи может быть опасным делом».

А, это опять Жанна. Она напоминает мне дурнушку, отверженную в девичьей компании. Но она была известной актрисой и даже играла с Жан-Луи Трентиньяном.