Отель "Руби"
Шрифт:
— Не может быть, чтобы ты осталась дома, — сказала я ей. — Ты всё испортишь.
Мои глаза начали наполняться слезами, и мама, убрав сковородку с плиты, пересекла кухню. Она положила ладони — ладони, которые всегда были холоднее моих — мне на плечи и уперлась в меня своим взглядом.
— Что случилось? И что именно я могу испортить?
Моей матери нравился Райан. Нет — она любила Райана! Она считала его милым, добрым. Я даже как-то раз посоветовала ей усыновить его, потому что как только он оказывался у нас дома, она окружала его такой заботой, словно
— Я… — начала я, не зная, что сказать, чтобы выражение озабоченности покинуло её лицо. Запах блинчиков — муки и сливочного масла — висел в воздухе, смешиваясь с моим страхом, отчего меня затошнило.
— Ничего, — проговорила я, качая головой. — Минут через двадцать придёт Райан, так что тебе лучше сделать ещё блинов.
Она не поверила в мою отговорку, выгнув бровь, раздумывала, надавить на меня или нет. Не стала. Мама вернулась к своим блинам, а я оделась и рассеянно почистила зубы и причесалась. Ещё один мёртвый день.
Только вот мёртвой оказалась моя мама, спустя меньше двух часов.
Я открываю глаза и пялюсь в потолок. Воспоминание о прикосновении мамы к моим рукам, прохладное и успокаивающее, исчезает. Я крепко зажмуриваюсь — мне безумно её не хватает! Как бы мне хотелось поблагодарить её за блины и попросить остаться, остаться надолго.
Стук в дверь заставляет меня подскочить и сесть на кровати. Внезапно дезориентированная, я оглядываю оклеенную обоями комнату. Белое покрывало, величественные деревья за окном — я не в Финиксе. Через секунду в голове щелкает — я в «Руби».
Снова стучат.
Я ищу глазами, где бы узнать, который час, но на прикроватном столике нет будильника. Только позолоченная лампа.
— Минутку! — кричу я хриплым ото сна голосом.
Когда я встаю, моя лодыжка сгибается под весом моего тела, и я падаю обратно на кровать. Быстро подвернув штанину пижамы, я ожидаю увидеть припухлость, но вместо этого обнаруживается совершенно здоровая нога, пальчики которой окрашены в ярко-розовый цвет. Осторожно опустив ногу на ковёр, проверяю, в порядке ли она, прежде чем снова подняться с кровати. Всё нормально.
Из-за двери доносится голос моего брата:
— Одри, поторопись! Мой желудок начинает поедать сам себя.
Я же пару раз топаю ногой, готовая к острой боли — но нет, ничего такого. Сделав несколько прыжков, решаю, что ногу просто свело судорогой. Я отодвигаю стул от двери, смущённая тем, что так сильно запаниковала. В свете дня это кажется глупым.
Открыв дверь, я вижу Дэниела, одетого в ту же самую одежду, что и минувшим вечером. Его волосы торчат в разные стороны, а на подбородке виднеется светлая щетина.
— Выглядишь ужасно, — говорю я. — Который час? У меня нет часов.
Дэниел пожимает плечами.
— Что-то в районе
Я открываю дверь шире, и Дэниел заходит в номер. Он садится на край кровати и проводит рукой по своим волосам.
— У меня была просто невероятная ночь, Од, — говорит он. — Это офигенный отель!
— Ты ходил на вечеринку?
Я поднимаю с пола свою сумку с вещами и бросаю её рядом с Дэниелом. Роюсь в куче одежды, но не нахожу ничего, что мне бы действительно хотелось надеть, поэтому переворачиваю сумку и вытряхиваю её содержимое.
— Это та, что по приглашению? — спрашивает Дэниел. — Увидел его только сегодня утром. А ты ходила? Почему меня не позвала?
Я смеюсь.
— Уф, да потому, что меня выставили оттуда уже через минуту, как я там оказалась. — Мне на глаза попадается красная спортивная майка, и я откладываю её в сторону, продолжая поиски, но теперь уже пары в меру чистых джинсов. — Так тебя пригласили?
Он кивает, а я оглядываю комнату, пытаясь отыскать своё приглашение. Не нахожу.
— Что ж, — говорю я, хватая одежду. — Она проходила в банкетном зале — когда мы приехали сюда, играла музыка. Уж не знаю, как ты её пропустил.
— Честно говоря, я ни на что не обращал внимания, — признаётся он. — Когда ты уехала в лифте, я пошёл посмотреть, нет ли у них спортзала.
Он ухмыляется.
— А вместо этого встретил девушку.
— Прошу, не рассказывай мне об этом. — Хотя он всё время рассказывает мне всё, особенно с тех пор, как умерла мама.
Грудь сдавливает, и я направляюсь с одеждой в ванную. Дэниелу я говорю, что вернусь через секунду, и он выглядит обиженным на то, что я не лезу из кожи вон, чтобы услышать его рассказ.
Дверь в ванную со щелчком закрывается, и я опускаю лоб на её деревянную поверхность. В последнее время я привыкла блокировать любые мысли о маме, отвлекая себя, когда она пыталась в них проникнуть. Но сейчас я не могу — не могу, когда за дверью сидит Дэниел с щенячьими глазами и ждёт, что я поглажу его по головке и скажу ему, какой он классный парень. Дэниел и мама были лучшими друзьями. Порой, вернувшись из школы, я заставала их за кухонным столом, когда они просто болтали. Смеялись. Он рассказывал ей всё подряд. Сейчас он хочет, чтобы я заняла её место, хотя очевидно, что мне это не удаётся, и Дэниел ненавидит меня за это.
Я выпрямляюсь и быстро моргаю, чтобы сдержать навернувшиеся на глаза слёзы. Мне следует быть сильнее. Фарфоровая раковина холодит мои пальцы, когда я хватаюсь за её края, глядя на своё отражение в зеркале до тех пор, пока пульс не успокаивается. Дэниел здесь, и я ему нужна. Поэтому мне придётся вести себя повежливее.
Взяв зубную щётку и пасту, предлагаемую отелем, я поворачиваю кран. Вкус у пасты известковый, похож на соду, и я поласкаю рот. Моё отражение смотрит на меня, удивляя тем, насколько хорошо я выгляжу. Этой ночью у меня, возможно, был самый лучший сон с…