Отель «У Погибшего Альпиниста» (Дело об убийстве)
Шрифт:
Вернулся хозяин. Он взял свой стакан, сел рядом и некоторое время молча смотрел на раскаленные угли.
— Дело швах, Петер, — глухо и торжественно произнес, наконец, он. — Мы отрезаны от внешнего мира.
— То есть как? — спросил я.
— До которого числа у вас отпуск, Петер? — продолжал он тем же глухим голосом.
— Скажем, до двадцатого. А в чем дело?
— До двадцатого, — медленно повторил он. — Почти двадцать дней… Да, у вас, пожалуй, есть шанс вовремя вернуться на службу.
Я поставил стакан на колено и саркастически посмотрел на этого мистификатора.
— Говорите прямо, Алек, — сказал
Хозяин довольно осклабился.
— Нет. До этого, к счастью, не дошло. Должен вам оказать — между нами, — что ОН был на редкость сварливый тип, и если бы ОН вернулся… Впрочем, о мертвых либо ничего, либо хорошо. Поговорим о живых. Я рад, что у вас есть двадцать дней, потому что раньше нас, может быть, не откопают.
Я понял.
— Завалило дорогу?
— Да. Сейчас я попробовал связаться с миром. Телефон не действует. Это может означать только то, что означало уже несколько раз за последние десять лет: обвалом забило Бутылочное Горлышко, вы его проезжали, единственный проход в мою долину. Он отпил из стакана.
— Я сразу понял, что к чему, — продолжал он. — Грохот донесся с севера. Теперь нам остается только ждать. Пока о нас вспомнят, пока организуют рабочую бригаду…
— Воды у нас хватит, — задумчиво сказал я. — А вот не впадем ли мы в людоедство?
— Нет, — сказал хозяин с видимым сожалением. — Разве что вам захочется разнообразить меню. Только я заранее предупреждаю: Кайсу я вам не отдам. Можете обгладывать господина дю Барнстокра. Он выиграл у меня сегодня семьдесят крон, старый мошенник.
— А как насчет топлива? — спросил я.
— У нас всегда есть в резерве мои вечные двигатели.
— Гм… — сказал я. — Они деревянные?
Хозяин взглянул на меня с упреком. Потом он сказал:
— Почему вы не спросите, Петер, как у нас с выпивкой?
— А как?
— С выпивкой, — гордо сказал хозяин, — у нас особенно хорошо. Одной только фирменной наливки у нас сто двадцать бутылок.
Некоторое время мы молча смотрели на угли, спокойно прихлебывая из стаканов. Мне было хорошо как никогда. Я обдумывал возникшие перспективы, и чем больше я их обдумывал, тем больше они мне нравились. Потом хозяин вдруг сказал:
— Одно меня беспокоит, Петер, если говорить серьезно. У меня такое впечатление, что я потерял хороших клиентов.
— Каким образом? — спросил я. — Наоборот, восемь жирных мух запутались в вашей паутине, и у них теперь нет никаких шансов выбраться раньше, чем через двадцать дней. А какая реклама! Все они потом будут рассказывать, как были погребены заживо и чуть не съели друг друга…
— Это так, — самодовольно признался хозяин. — Об этом я уже подумал. Но ведь мух могло быть и больше, сюда вот-вот должны были приехать друзья Хинкуса…
— Друзья Хинкуса? — удивился я. — Он сказал вам, что ждет друзей?
— Нет, не то чтобы сказал… Он звонил в Мюр на телеграф и продиктовал телеграмму.
— Ну и что?
Хозяин поднял палец и торжественно продекламировал:
— «Мюр, отель «У Погибшего Альпиниста.» Жду, поторопитесь». Примерно вот так.
— Вот уж никогда бы не подумал, — пробормотал я, — что у Хинкуса есть друзья, которые согласны разделить с ним его одиночество. Хотя… почему бы и нет? Пуркуа па, так сказать…
ГЛАВА 7
К полуночи мы с хозяином прикончили кувшин горячего портвейна,
Кайса прибрала в столовой, перемыла всю посуду и явилась за разрешением ложиться спать. Мы ее отпустили. Глядя ей вслед, хозяин пожаловался мне на одиночество и на то, что от него ушла жена. То есть не то, чтобы ушла… тут все не так просто… но, одним словом, жены у него теперь нет. Я ответил, что не советую ему жениться на Кайсе. Во-первых, это повредило бы заведению. А во-вторых, Кайса слишком любит мужчин, чтобы сделаться хорошей женой. Хозяин согласился, что все это верно, он сам много думал об этом и пришел к точно таким же выводам. Но, сказал он, на ком же тогда ему жениться, если все мы теперь навеки замурованы в этой долине. Я оказался не в силах что-либо ему посоветовать. Я только покаялся, что женат уже вторично и таким образом, вероятно, исчерпал его, хозяина, лимит. Это была страшная мысль, и хотя хозяин тут же простил мне все, я все же ощутил себя эгоистом и ущемителем интересов ближнего. И чтобы хоть как-то скомпенсировать эти свои отвратительные качества, я решил посвятить хозяина во все технические тонкости подделки лотерейных билетов. Хозяин слушал внимательно, мне этого показалось мало, и я потребовал, чтобы он все записал. «Забудете ведь! — повторял я с отчаянием. — Протрезвеете и все забудете…» Хозяин страшно перепугался, что действительно все забудет, и потребовал практических занятий. Кажется, именно в эту минуту сенбернар Лель вдруг вскочил и глухо гавкнул. Хозяин воззрился на него.
— Не понял! — строго сказал он.
Лель гавкнул два раза подряд и направился в холл.
— Ага, — сказал хозяин, поднимаясь. — Кто-то пожаловал.
Мы последовали за Лелем. Мы были исполнены гостеприимства. Лель стоял перед парадной дверью. Из-за двери доносились странные скребущие и скулящие звуки. Я схватил хозяина за руку.
— Медведь! — прошептал я. — Гризли! Ружье есть? Быстро!
— Боюсь, что это не медведь, — глухим голосом произнес хозяин. — Боюсь, что это, наконец, ОН. Надо отпереть.
— Не надо! — возразил я.
— Надо. Он заплатил за две недели, а прожил всего одну. Мы не имеем права. У меня отберут лицензию.
За дверью скреблись и прискуливали. Лель вел себя странно: он стоял к двери боком и смотрел на нее с вопросительным выражением, то и дело шумно потягивая воздух носом. Именно так должны вести себя собаки, впервые встретившись с привидением. Пока я мучительно подыскивал законные основания не отпирать, хозяин принял самостоятельное решение. Он смело протянул руку и отодвинул засов.