Отель Вавилон
Шрифт:
— Нет.
— Уф. Только бы не забыть отправить атласные простыни в пятьсот пятый.
— Если хочешь, я сам позвоню.
— Правда?
— Естественно.
— Простыни для техасца, — объясняет Линнет.
— Когда он появится? — интересуюсь я.
— Сегодня во второй половине дня, — сообщает Линнет, уже убегая прочь — к кабинетам управляющего.
Звоню Джеки — напомнить, чтобы на шикарную кровать техасца постелили правильные простыни. Номер, в котором его поселят, стоит две тысячи фунтов в сутки (не включая завтрак), а за атласные простыни, я уверен, накинут еще сотню. Если б вы только знали, как в гостиничном бизнесе любят исполнять особые пожелания! Помню, в отеле, где я работал прежде, остановившейся как-то раз Мадонне пришелся не по вкусу велотренажер в спортзале. Мы заказали новый, такой, чтобы ей угодить,
Но больше всего требований, если продолжать разговор об особых пожеланиях, выдвинул Майкл Джексон, заказав номер в «Лейнсборо». Он попросил, чтобы еду и питье ему подавали только американские. Мы отправили человека купить шоколадные батончики, жевательные конфеты с твердой оболочкой и мягкой фруктовой начинкой и напиток под названием «Гаторейд». Джексону больше ничего и не требовалось, ведь основные блюда для него готовит личный повар, которого он, единственный из звезд, возит за собой.
Питается Джексон как ребенок — мелкими кусочками курицы, гамбургерами и рыбными палочками. Еще он пожелал, чтобы его номер превратили в галерею игровых автоматов — напичкали компьютерными играми типа «Космических пришельцев». Мы даже поставили ему в комнату новый телевизор, чтобы он с утра до вечера мог в свое удовольствие смотреть мультики. Наверное, запросов у Джексона больше, чем у кого бы то ни было из знаменитостей, с которыми мне довелось столкнуться. С другой стороны, он же и самый великодушный по отношению к своим поклонникам.
Их вокруг отеля толпились сотни. Каждый повторял его имя в отчаянной надежде подозвать звезду к окну. Мы с ребятами из обслуживания номеров даже забавлялись: надевали белую форменную перчатку, немного отдергивали занавеску и, когда гомон толпы усиливался, махали рукой. Фанаты неистовствовали. А мы падали за занавеской на пол, покатываясь со смеху. Однажды они так разгорячились, что заорали: «Это он! Он здесь!» — и тут один из ребят вытолкнул меня на балкон. Защелкали сотни вспышек. Потом, когда до поклонников дошло, что перед ними всего лишь я, последовал всеобщий вздох разочарования.
Самые преданные фанаты разбили лагерь прямо за гостиничной оградой — поставили палатки, разложили спальники. Холодными ночами Джексон отправлял им сотни кружек горячего шоколада. По-моему, очень благородный жест. Больше никто из звезд не делал ничего подобного. Разумеется, народ безумствовал после этого пуще прежнего.
Джеки отвечает на мой звонок с некоторым раздражением. Может, потому, что Бен на этой неделе в ночь, и ее некому обслуживать, или ей не по душе, что мне поручили проверить, не забыла ли она о своих обязанностях. Естественно, простыни готовы. И, само собой, номер к приезду техасца вычистили должным образом. Кладу трубку, сожалея, что вызвался оказать Линнет услугу.
Лиз что-то быстро записывает на листке бумаги.
— Да, сэр, конечно, сэр, безусловно, сэр, — говорит она. — Немедленно кого-нибудь отправлю. — Кладет трубку. — Отнесешь вот это мистеру Мэйсону в ресторан, а? — Обведенные карандашом губы растягиваются в широкой улыбке.
— Хорошо, — сразу соглашаюсь я. — А как он выглядит, имеешь представление?
— Синяя рубашка, красный галстук, лысая голова, — отвечает Лиз.
— Попробуем найти. — Беру записку.
И иду в обеденный зал. Золотые люстры, стулья с высокими спинками, покрытые скатертями столики, расторопные официанты и бурлящие разговоры; ресторан выдержан в традиционном стиле, все столики заняты. Пахнет восхитительно. Красным вином, трюфельным маслом, ростбифами и шипящей жареной рыбой. Воздух изобилует ароматами, от которых начинают течь слюнки. Есть в ресторанных залах
Удивительное некогда было место! До преобразований Маркуса Уэринга там пахло деньгами и влиятельностью. И собирался цвет общества, что придерживался старых идей и традиций. Каре ягненка, говядина на кости и двадцать четыре разнообразных блюда из картофеля — от фри до картофельного суфле. Я работал в «Савой-гриль» в пору великих расточителей. Туда нередко наведывался Роджер Мур. Как-то раз он с двумя приятелями пришел на ленч. О тратах они не задумывались ни на секунду и к концу шестичасовой трапезы назаказывали еды и напитков в общей сложности на четыре с половиной тысячи фунтов. Заплатили наличными — положили на столик приличную стопку. Я забрал ее, а двадцатью минутами позже заметил, что на том же самом месте лежит еще одна стопка. Все трое ушли подшофе, поэтому я решил, что алкоголь затуманил им головы, и догнал их.
— Джентльмены, — сказал я, — вы уже оплатили счет.
Один из них повернул голову:
— Это чаевые, дурень!
Помню, я шел назад, сжимая в руке двести фунтов, и тщетно пытался придумать, как бы исхитриться и оставить всю сумму себе. В ресторане действовала система tronc[3], изобретенная поборниками равноправия, — когда все чаевые делят между официантами. В «Савой-гриль» зарабатывать на чай можно было очень даже неплохо. У меня выходило до четырехсот фунтов в месяц, а метрдотелю и управляющему доставалось по две с половиной, а то и по три тысячи. За обслуживание денег с клиентов не брали, они же давали чаевые только наличными. Обойти tronc можно было единственным способом: убирая со стола, накрыть пачку купюр салфеткой, а потом незаметно положить их в карман. Но если тебя разоблачат, не сносить головы!
Работая в «Савой-гриль», чего я только не повидал! Там постоянно появлялась Маргарет Тэтчер. Ну и охотница же она была до виски! Все время заказывала двойное, а садилась непременно за один и тот же столик — номер четыре. Если бы и вы считались завсегдатаем «Савой-гриль», располагались бы за банкетными столиками у стены: четвертым, пятым, шестым, седьмым или восьмым. Они стояли в дальнем конце обшитого дубовыми панелями зала. А зал походил на старый добрый джентльменский клуб. Столы были огромные, но садились за каждый лишь по двое. Благодаря углублениям в высоких стенах атмосфера царила по-домашнему интимная, и можно было не бояться, что твой разговор услышат посторонние. В «Савой-гриль» заключали многочисленные сделки и крутили романы. Ужасно интересно.
Может, из-за этого-то уюта и безопасности в ресторан нередко наведывалась сама королева Елизавета II. Когда я работал на кухне, мы шутили: ей надо возить с собой стремянку, чтоб легче было взбираться на стул — настолько она мала ростом. Однако держалась бесподобно. Все ее охранное сопровождение усаживалось за один столик, а сама Елизавета устраивалась за другим. Ужинала всегда поздно и лишь с друзьями, с другими членами королевской семьи — ни разу. Заказывала обычно блюда, каких не было в меню, и предпочитала простую пищу. Рыбу и жареную картошку так просто обожала. А пила сладкое «Вдова Клико» (его поставляли специально для нее) или коктейли из шампанского — к нему добавляли бренди, кусочек сахара и немного горькой настойки «Ангостура». Край бокала украшали мараскиновыми вишенками. Вслед за напитком королева заказывала рыбу и картошку. После ленча пила зеленый шартрез, потом желтый. Забавно. На кухне работали все без исключения. Повара резали картофелины так, что брусочки получались идеально ровной формы. В общем, королева ела рыбу, картошку и свежий горох, не какие-нибудь там замысловатые кушанья. И готов поклясться, принимала «Савой-гриль» за высококлассную забегаловку.
Любила «Савой-гриль» и принцесса Диана. «Савой-гриль» и «Клариджез». Помню, как-то раз я пошел на кухню за полудюжиной устриц, ее заказом. Повар, который их готовил, сказал: «Хочу поцеловать леди Ди». Лизнул руку и провел ею по устрицам. Я не знал, что отвечать и стоит ли нести блюдо принцессе. Но понес. От нее исходило волшебство. Оказываясь рядом с ней, все немного теряли рассудок. Никогда не забуду эту встречу. Принцесса поднимала на тебя свои удивительные голубые глаза — и сражала наповал.