Отель Вавилон
Шрифт:
После того как Дейв исчезает, проходит каких-нибудь пять минут, и мне уже звонят. Кто-то сдал две рубашки, а получил всего одну; кому-то не привезли галстук. Какой дурак, остановившись в отеле, отправляет в химчистку галстуки?
Телефон снова звонит.
— Это из номера четыреста четыре, — звучит из трубки женский голос.
— Добрый вечер, мадам, — отвечаю я.
— Потерялось мое платье от Валентино стоимостью две тысячи фунтов, — говорит постоялица.
— Уверен, оно не потерялось, мадам.
— Я сдавала его вместе с другими вещами. Остальное вернули, а платья нет.
— Очень жаль, что
— Завтра? — визжит клиентка. — Что вы имеете в виду? Оно нужно мне сегодня, сию минуту! Через час я должна быть на вечеринке. Очень важной, понимаете? Мне необходимо платье. Потому что больше нечего надеть.
— А-а. — Накрываю микрофон трубки рукой. И шепчу: — Тони. — Консьерж поворачивает голову. — Проблемы с химчисткой.
Тони кивает и знаком велит мне соединить звонящую с ним.
— Не акайте мне! — вопит постоялица. — Принесите платье! Оно нужно мне прямо сейчас! — Еще немного, и у нее начнется истерика.
— Мадам, — говорю я, — мне ужасно жаль, но химчистка уже закрыта, поэтому забрать ваше платье сегодня мы не сможем при всем своем желании. Однако завтра во второй половине дня, гарантирую, вы его получите.
— Во второй половине дня!.. — орет женщина. — В восемь утра я уже выписываюсь.
— Тогда мы перешлем вам платье за свой счет.
— Разумеется, за ваш треклятый счет! — кричит она. — Вы же оплатите и мое проживание здесь, и услуги химчистки, и все прочее!
— Очень сожалею, мадам, — повторяю я.
— Да что мне ваше «сожалею»! — кипятится клиентка. — У меня больше нет с собой вечерних нарядов!
— Понимаю, мадам, — отвечаю я. — Сейчас я переключу вас на консьержа, который раздобудет вам любое платье, какое вы ни пожелаете. Готов поклясться, мадам, Тони найдет выход. Он самый надежный человек в городе. — Она продолжает распаляться, когда я нажимаю на кнопку «переадресация». — Поднимай трубку, — говорю консьержу, набирая его внутренний номер. Раздается звонок, и Тони отвечает самым что ни на есть умиротворяющим голосом.
«Боже правый!» — думаю я, опуская трубку и ощущая себя после воплей клиентки выпотрошенным. Хуже некуда.
18.00–19.00
Стою и слушаю речи Тони. На редкость одаренный парень. Наделен исключительной способностью разогнать тучи, обернуть трагедию в шутку и заставить человека вздохнуть с облегчением. Проговорив с женщиной каких-нибудь пару минут, он уже смеется вместе с ней, развлекает ее байками о более затруднительных положениях, в которых оказывались наши постояльцы по милости никуда не годной химчистки. В общем, в конце беседы клиентка чувствует себя едва ли не счастливицей.
— Ума не приложу, как тебе это удается, — говорю я, когда Тони кладет трубку.
— Опыт!.. Ну, — добавляет Тони, — мне следует поспешить. Надо узнать, может ли один мой приятель прислать платья из «Харродз», чтобы через полчаса они уже были здесь… А тебе скоро домой?
— Жду не дождусь, — улыбаюсь я. — Диван и телевизор чертовски по мне соскучились.
Трезвонит телефон. Беру трубку.
— Алло? — звучит очень знакомый голос. — Это Бен.
— А, привет, Бен! — восклицаю я, довольный, что звонит сменщик. — Уже едешь? Денек сегодня был
Бен не отвечает. Даже не смеется.
— Бен? — зову я. — Ты меня слышишь?
Из трубки доносится негромкий кашель. У меня падает сердце. И опускаются плечи. Я, черт возьми, уже знаю, что последует.
— Понимаешь, — начинает Бен, — я неважно себя чувствую. — Кашляет снова, будто в подтверждение своих слов. — Грипп. Ужасный. В городе, оказывается, эпидемия. Я весь день пролежал в кровати, думал, смогу выкарабкаться и приеду на работу, но ничего не вышло. — Еще раз кашляет, теперь более убедительно. Так, что не возникло бы ни малейшего сомнения, если бы я не знал, что Бен выкуривает в день по тридцать сигарет и может закашляться в любую минуту. — Прости, дружище, — говорит он. — Но я не в состоянии выйти.
Я до того зол, что почти лишаюсь дара речи. Выдавливаю из себя краткое:
— Понял.
— Дружище, — продолжает Бен. — Поверь, мне самому ужасно неприятно. — Он опять кашляет.
— Угу, — отвечаю я.
— Честное слово, — произносит Бен слабым голосом. — Проклятая зараза. Надеюсь, тебя обойдет стороной.
От последних слов чаша моего терпения переполняется.
— Пошел ты знаешь куда?! — внезапно выдаю я.
— Что? — спрашивает Бен.
— Иди на хрен! Достал ты меня, честное слово.
— Ты что же, считаешь меня вруном? — как и подобает, исполненным обиды голосом спрашивает Бен. И снова кашляет, для пущей достоверности.
— Никак не считаю, — ворчу я.
— Если так, знай: я расскажу Адриану… Как только немного поправлюсь и выйду.
— Делай, что хочешь, — говорю я.
Бен собирается что-то сказать в ответ, но я опускаю трубку.
Черт знает что! Час от часу не легче. Опираюсь локтями о стойку и кладу голову на руки, представляя, что повлечет за собой внезапно подхваченный Беном грипп. Двойную смену. Одному из нас придется работать до самого утра. С ужасом осознаю, что мучиться придется мне. Лиз последняя дежурила ночью и непременно затянет нудную песню о том, что остаться сегодня никак не сможет. Замещать Бена буду в любом случае я. Наверное, даже не имеет смысла пререкаться с Лиз, и стоит без слов вызваться на роль ночного дежурного.
Боже мой! Ненавижу Бена! Он не только спит с начальницей хозяйственной службы и работает спустя рукава, но еще и не дурак выпить. Точнее, почти алкоголик. Страсть к выпивке — профессиональный риск всех, кто занят в гостиничном бизнесе. Не знаю, с чем это связано; может, с напряженной работой и нетипичными графиками, либо склонные к алкоголизму люди идут в отель, потому что знают: тут можно достать спиртное в любое время суток. Так или иначе, Бен последняя скотина. За этот месяц не выходит на работу вот уже третий раз. Вдрызг напивается и не в состоянии куда бы то ни было ехать. Поэтому звонит и под вымышленными предлогами отпрашивается. То у него заболела мать, то сломался водонагреватель, то расстроился желудок. На более оригинальную выдумку не хватает мозгов. Впрочем, должен признать, сегодня мне не показалось, что он очень навеселе. Обычно у него так заплетается язык, что сам соглашаешься: на работе ему делать нечего.