Отголоски прошлого
Шрифт:
– Я всё понимаю. – Тихо сказал он, потерянно застыв где-то посреди зала между столиками. – Я сам много об этом думал. Особенно по ночам, когда от кошмаров своих просыпался. Но это ничего не сможет изменить, я просто не смогу перешагнуть через себя, понимаешь? И это не объяснить словами. Я дал ему слово. Я поклялся, что вернусь и заберу его оттуда. И получается, я его предал, Мэллой. Как можно с этим жить и НИЧЕГО не делать?
– Адам, ты и так сделал всё, что мог. – У Мэллой уже ноги ныли от усталости, и она обессилено опустилась на одну из круглых табуреток перед стойкой. – Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты не бросал его, ты сам говорил, что возвращался. Это судьба. Просто судьба, с которой уже ничего не сделаешь при всём желании. К чему это всё? Факсы по всей стране, частные детективные агентства – по-моему, ни одного уже нет, кто бы о тебе не знал. Давно пора остановиться.
К чему она всё это говорила? Адам начал отрицательно качать головой
– Я остановлюсь, когда найду его.
– Ну а если ты никогда его не найдёшь? Ты когда-нибудь думал об этом?
– Никогда… - Он ни минуты не колебался с ответом.
– Тогда послушайся моего совета и подумай.
– Я не могу…Этот мальчик изменил всю мою жизнь. Никому этого не понять. Даже тебе.
Бодро бросил взгляд на часы: длинная тонкая стрелка переползла за двенадцать, обозначив начало одиннадцатого. Мэллой поняла, что он хочет уйти – как всегда, закрыться в своей раковине, в пустой тёмной квартире, наедине с кучей всяких переживаний, смешанных с надеждами и мечтами. Это, похоже, была самая лучшая для него сейчас отдушина – одиночество. Когда никто рядом не смотрит сочувственно, не жалеет, и не пытается переубедить. И вот тут понять своего друга Мэллой вполне могла.
– Тебе уже, наверное, пора. – Сказала она Адаму, и тот впервые за всё это время наконец-то с ней согласился.
– Да, пожалуй. Сегодня был тяжёлый день, а завтра… - Он так и не договорил, что будет завтра, хотя понять ход его мыслей много ума не требовалось. Завтрашний день мог стать либо самым счастливым в жизни Бодро, либо самым печальным.
Глава 2
Центральное Городское Управление с утра и до самого вечера напоминало большой, оживлённый муравейник. Случайный человек мог сходу заблудиться в этом душном лабиринте из бесконечных коридоров, кабинетов и отделов, в которых жизнь била ключом практически без перерыва. Телефонные звонки, разговоры, шуршание бумаг, глухой стук пишущих машинок, люди, бегающие туда-сюда с умными лицами… Одни делали вид, что работают, другие действительно выкладывались на полную катушку. Маленький мир, заключенный в казённое здание, со своими страстями, заботами и проблемами.
Когда Адам впервые пришёл сюда около двадцати лет назад, Управление показалось ему типичной «конторкой», где сидят одни только канцелярские крысы, даже близко не знакомые с настоящей жизнью. Война наложила свой, неизгладимый отпечаток на его восприятие действительности, и для того, чтобы как следует адаптироваться в родном городе, потребовалось немало времени. Портленд ничуть не изменился за годы его службы в армии, другим стал сам Бодро. Ему и сейчас не в шутку казалось, что его жизнь давным-давно расколота на две части – ДО и ПОСЛЕ Вьетнама. Промежутков не существовало. Капрал морской пехоты Бодро навеки остался в плену рисовых полей и опаленных огнём зеленых джунглей, а нынешнему сержанту полиции достались в наследство только его фамилия и целый багаж самых разных воспоминаний, с которыми волей-неволей приходилось мириться и жить. Целых двадцать лет… Страшно подумать, сколько времени он уже тут работал. Управление стало для него домом, семьей и единственным спасением от одиночества – тут просто некогда было скучать и впадать в депрессию. Может быть, поэтому Адам когда-то и выбрал себе именно этот непростой путь, даже не думая, насколько захватит его профессия детектива.
Нет, тогда он действительно не знал, что нашёл своё призвание. Течение жизни само собой принесло Адама в эту сферу деятельности, просто потому, что после Вьетнама ему особенно некуда было податься, а искать себя и как-то устраиваться было необходимо. О книжной романтике изначально не шло и речи, судьба с детства научила Бодро быть абсолютным реалистом. Просто в полиции лучше, чем где бы то ни было, могли пригодиться его военные навыки: отличная физическая и психологическая подготовка, быстрая реакция, владение оружием любого вида. Таких как он сюда принимали с распростертыми объятьями и поощряли всяческими привилегиями. Само слово «ветеран» служило своего рода визитной карточкой и заменяло любую безупречную характеристику, выданную рядовым копам, закончившим мирную Полицейскую Академию. Ну а если ветеран к тому же еще и служил в Войсках Специального Назначения, ему и особых усилий не стоило прилагать для того, чтобы прыгнуть из разряда рядовых детективов прямиком в сержанты. Дальше, без наличия высшего юридического образования карьерный рост, правда, уже не шёл, но Адам и не ставил перед собой такой задачи. Ему вполне нравилось быть сержантом, нравились коллеги по отделу и, что важно, нравилась сама работа, которая все эти годы держала Бодро в постоянной форме и не давала сойти с ума от тоски по Грейди.
Самым первым его другом и примером для подражания стал, конечно же, Дэннис Мэллой. Вот кто был неисправимым романтиком и рьяным борцом за справедливость! Адам долго не мог привыкнуть к чрезмерной эмоциональности напарника,
Блюститель закона НЕ ИМЕЕТ ПРАВА на ошибку, и он НЕ ИМЕЕТ ПРАВА нарушать порядок. Его миссия по жизни – помогать людям, попавшим в беду, наставлять заблудших на путь истинный и по возможности, прививать им необходимые знания и нормы поведения в обществе себе подобных. Полицейский – это лицо и моральный облик города, и поэтому он просто обязан быть безупречным примером для граждан. Вероятно, такую аксиому Дэннис придумал себе сам. Вероятно, в ней зашкаливал идеалистический пафос. Это было не важно, потому что такая незатейливая философия со временем стала жизненным кредо и для самого Адама. Он многому научился у своего старшего товарища, и, не теряя собственной индивидуальности, многое от него перенял. От Дэнниса волнами исходил позитив, очень необходимый Бодро после той тяжёлой душевной травмы, что нанёс ему Вьетнам. Мэллой умел поднять напарнику настроение одним метким словом, заразительным смехом и даже простой дружеской улыбкой, от которой легче становилось на сердце, и жизнь уже не казалась сплошной чёрной полосой. Оказывается, в ней были свои радости, свои желания и, что самое главное, был вполне конкретный смысл – приносить пользу своему родному городу, который, чего уж там греха таить, вовсе не являлся раем земным.
Работы в Портленде стражам порядка хватало с лихвой, Центральное Управление тащило на себе все основные районы города и некоторые, примыкающие к ним отдаленные кварталы, кишащие всяким преступным сбродом – от мелких наркоторговцев до разношёрстных уличных банд, стреляющих друг друга почём зря. Иногда от количества текущих дел у Адама голова шла кругом – не столько из-за беготни по подворотням, сколько от бумажной волокиты, вызывающей тошноту и бешеное раздражение. Конечно, оперативная деятельность была ему гораздо ближе и понятнее, чем бесполезная канцелярщина пыльного кабинета, о чём первое время он не переставал жаловаться и Дэннису, и своему непосредственному начальнику, капитану Беннету, строгому пожилому служаке, который будто назло стремился нагрузить новичка всей этой рутиной по уши. К счастью, терпеть такого нудного шефа Бодро пришлось не очень долго – и четырех лет не прошло, как Беннет благополучно вышел на пенсию, а его место занял молодой лейтенант Пайн.
С новым начальником Адам спелся сразу же, что и не удивительно – они были почти ровесниками. Их деловые отношения перетекли в дружеские так плавно и легко, что никто особо и не заметил, когда и как Пайн стал для Бодро просто Чарли, что вовсе не мешало им соблюдать чёткую служебную субординацию при посторонних. Несмотря на свой возраст, Пайн оказался на редкость хорошим руководителем, не в пример Беннету, он всегда интересовался жизнью своих подчинённых, уважал их мнение и никогда не пытался поставить себя выше окружающих: очень редко повышал голос, да и вообще, во всех ситуациях старался разобраться без конфликтов. Работать под чутким руководством Пайна было чисто по-человечески приятно. Сейчас уже и не вспомнить было, сколько всего пришлось им вместе пережить за все эти годы. Всякое случалось: и обоюдные радости от удачно раскрытых дел, и совместная горечь утрат, которые, к сожалению, являлись неотъемлемой частью их нелёгкой профессии.
Порой, сравнивая настоящее с прошлым, Адаму казалось, что, по сути своей, в его жизни ничего не изменилось, и он по-прежнему находится на войне, в зоне боевых действий. Здесь, в этих каменных джунглях, на каждом шагу таилось насилие. Люди так же цинично убивали друг друга без конкретных причин. И здесь, так же как во Вьетнаме, Бодро продолжал терять друзей. Теперь он точно знал, что к этому невозможно привыкнуть. Как бы ни ожесточила тебя война, сколько бы ужасов и смертей за свою жизнь ты не перевидел, это не играло никакой роли. Больно было всегда, с каждой новой потерей словно что-то обрывалось в душе, оставляя в ней глубокий шрам. Дэннис Мэллой никогда не думал о смерти. Даже ежедневно рискуя головой, он был твёрдо уверен, что проживёт до ста лет. Выдаст замуж свою любимицу-дочь, понянчится с внуками и, вполне может быть, увидит правнуков. Неунывающий старина Дэн… Он улыбался, даже когда его везли на операцию…